Философская топология русской культуры - Сергей Александрович Азаренко

меряет сердцевину мира и вещи, задает меру их сущности. Середина двух называется в языках также словом «между». В про-межутке мира и вещей действует такое различие, которое позволяет самоопределяться и культурам.

Существенным в рассмотрении пространства Хайдеггером является понимание того, что пространство не дано, но оно производимо. В «Искусстве и пространстве» он предлагает вслушаться в слово «пространство». В нем слышится простор, то есть нечто простираемое, свободное от преград. Простор, замечает мыслитель, несет с собой открытость для человеческого поселения и обитания. Причем открытость здесь понимается динамически как постоянные открываемость или освобождение мест, в которых судьбы обитающего человека рассматриваются в масштабе соответствия (ответственности) или несоответствия (безответственности) событиям мира. «События истории бытия обусловлены вмещающей открытостью этой уместности, а не тем, что занимает место в безразличной протяженности исторического процесса»[29]. Предельно широкий взгляд Хайдеггера на пространство позволяет в нем увидеть не какую-то инертную структуру, а структуру, производящую местность в игре мест, то есть местообразующий процесс. При этом местность здесь – это не просто игра мест (или вещей, ибо вещи сами суть места, а не только объекты, принадлежащие определенному месту) или область, где разыгрывается собирание вещей и происходит их co-бытие, в смысле их взаимного с-бытия или с-бывания, осуществляемое только благодаря их взаимному действию друг на друга.

Но это также событие, в ходе которого сбывается и человек. Хайдеггеровское понимание пространства существенно русское (немецкое слово Raum – пространство – согласно словарю Пауля, корнем связано с лат. rus, Land – земля, первоначально значит: пустое, незаполненное (das Leere; Unausgefullte) (откуда также значение производного глагола raumen – убирать, чистить); отсюда и общегерманское чувство пространства как чего-то пустого), он не мыслит его как пустоту, а последнюю толкует через ее в-пускающую суть: так, пустой стакан несет в себе способность впускать содержимое, способность нечто co-держать. Даже в скульптурном воплощении пустоты вступает в игру проектирующее вы-пускание самого мира. Пустота сродни сути места и потому есть не ничто и не отсутствие, а про-из-ведение, в смысле выведения сил бытия наружу.

1.4. Логика совместности и социально-культурная топология

Какое же видение совместности дает нам современность? Французская мысль представляет нам интересную разработку понятия «совместность», однако связи в ней носят по преимуществу «дистантный» и «отстраненный» характер, и они оказываются лишенными «теплоты» и «доверительности» русского типа совместности. Хотя последний подвержен историческим трансформациям и временами изменяется, однако ядро его составляющих остается почти неизменным (солидарность, жертвенность, служение и др.). Итак, обратимся к французским философам, которые, невзирая на присущий им европейский индивидуализм и образ жизни, между тем анализируют продуктивность совместного способа бытия.

М. Фуко подчеркивает, что XIX век был веком истории, с ее темами развития, кризиса и неуклонного собирания прошлого[30]. Это была эпоха, основывающая свою мифологию на втором принципе термодинамики. Современность же является эпохой пространства, эпохой одновременности, непосредственного соседства, нахождения бок о бок и рассеяния. Место стало определяться отношениями близости между точками или элементами, которые формально описываются в качестве отношений серии, дерева или сети. Проблема жизненного пространства диктуется типом сохранения, циркуляции, маркировки и классификации человеческих элементов.

По Фуко, озабоченность нашей эпохи фундаментально связана именно с пространством, а не со временем. Время обнаруживается лишь как один из вариантов операций, которые возможны для элементов, распределяемых в пространстве. Мы не живем в гомогенном и пустом пространстве, напротив, в различных и множественных пространствах. Мы не живем в пустоте, внутри которой могли бы быть размещены индивиды и вещи, но живем внутри набора отношений, которые очерчивают места, не подлежащие превращению одного в другое. В каждой культуре или цивилизации имеются места особого рода, отличные от всех других мест. В пику к утопиям Фуко называет их гетеротопиями, а их описание гетерологией.

Первый принцип этого описания заключается в том, что нет ни одной культуры в мире, в которой бы не конституировались бы гетеротопии. Они являются постоянной каждой человеческой группы. Гетеротопии непременно принимают различные формы, и, вероятно, нет ни одной универсальной формы гетеротопии. Их можно, однако, классифицировать по двум главным категориям. В традиционных обществах имеется определенная форма гетеротопии, которую Фуко называет кризисной гетеротопией, т. е. имеются привилегированные, или священные, или запретные места, сохраняемые за индивидами, которые находятся в состоянии кризиса (подростки, беременные женщины, старики). Гетеротопии кризиса исчезают сегодня и возвращаются в форме так называемых гетеротопий девиантности, которые имеют место у индивидов, чье поведение демонстрирует отклонение от общепринятых норм (дома отдыха, психолечебницы, тюрьмы).

Второй принцип описания гетеротопий – это то, что общество в историческом развертывании может создавать гетеротопическую функцию в различном стиле. При этом каждая гетеротопия имеет определенную функцию в границах сообщества, а также она может иметь одну или другую функцию, согласно с культурой, в которой она имеет место (примером здесь может служить кладбище).

Третий принцип: гетеротопия есть способ соседства в единственном месте особых мест, которые сами по себе несовместимы (театр, кино и т. п.).

Четвертый принцип: гетеротопия связана со временем, которое можно назвать гетерохронией. Гетеротопия начинает функционировать во всю мощь тогда, когда люди достигают абсолютного разрыва со своим традиционным временем. В западном обществе гетеротопии и гетерохронии структурируются и распределяются относительно комплексно. Имеются гетеротопии, неопределенно аккумулирующие время, – таковы музеи и библиотеки.

Пятый принцип: гетеротопии всегда предполагают систему открытости и закрытости. Гетеротопическое место не так доступно, как, например, публичное место. Последняя особенность гетеротопии заключается в том, что она оказывает действие на все оставшееся пространство.

По мысли Ж.-Л. Нанси, Хайдеггером не были достаточно радикально продуманы все последствия для Мitsein (совместности)[31]. Он находился как бы на изломе между топологической онтологией и социальной топологией, ибо основополагающей идеей его философии является развитие философии наличного бытия как завершенного смысла бытия. Необходимо начать с того положения, что наличное бытие есть то, что роднит нас с другими. Мы не обладаем свойством несуществования. Вместе с тем бытие не есть и нечто, чем мы совместно обладаем. Бытие ничем не отличается от неизменно уникального существования. Поэтому можно утверждать, что бытие не является общим в смысле общей собственности, но оно – совместно. Таким образом, онтологию необходимо понимать в качестве принадлежащей сообществу, когда бытие со своей логикой отступления и откладывания выступило бы в со-бытии экзистенций. Совместность выступает в качестве фактической изначальности, и потому невозможно разделять смысл бытия, ибо он уже сам по себе суть раздел, диалог, диалектика, различие тождественного, перераспределение.

Смысл всегда разделяем, сообщаем, коммуницируем, то есть по определению совместен. Смысл составляет мое отношение к себе как соотнесенному с Другим. «Смысл