Пепел перемен, Том 7: Цена власти - Илья Витальевич Карпов

Гном медленно зашагал к двери лечебницы, а когда он исчез за ней, Рие вдруг стало холодно до дрожи. Она ходила в полумраке между пустых коек, обернувшись в накидку, по ночам служившую ей одеялом, а душа словно сжалась в крохотный беззащитный комочек. Ей не хватало Игната. И дяди Карла. И дедушки Альбрехта… И всех тех, кого она, наверное, больше никогда не увидит. Она устала бояться, устала топить этот страх в работе. Матушка Анета говорила, что ежедневное видение чужой боли помогает заглушить собственную. Так Рие и самой казалось раньше, теперь же она твёрдо поняла, что в её случае это не работает.

Прошло около часа или двух. Монахини всё не возвращались. Рия сменила повязки тем немногим, кто остался в лечебнице, и поставила ночные горшки рядом с койками.

Вдруг дверь тихонько отворилась и в зале оказался щуплый паренёк со свечой в руке. Найдя взглядом Рию, он поспешил к ней. Рыжий цвет его волос в неровном свечном свете казался совсем огненным, так что он сильно напомнил ей Игната. Взгляд у него был взволнованный.

— В-вы Р-риенна Эльдшт-терн? — парень сильно заикался, то и дело озираясь по сторонам.

— Да, это я. А вы кто?

— Меня п-п-прислал ваш д-дядя. К-карл Эльдшт-терн.

— Дядя Карл? — изумилась Рия. — Что с ним?

— Ему незд-доровит-ться. П-п-просил отвести вас к-к-к нему. Идёмт-те.

Услышав это, у Рии ещё больше похолодело внутри. Она не мешкая согласилась следовать за рыжим, и вскоре они уже шли по коридору, соединявшему лечебницу с замком. Освещён он был редкими лампами, так что девушке то и дело приходилось погружаться в кромешную темноту.

— Далеко ещё? — беспокойно спросила Рия. — Где его держат?

— Ск-коро п-п-п-придём… — отозвался из темноты рыжий. Его голос будто дрожал ещё сильнее, чем раньше.

Рия почти не покидала лечебницы и плохо знала устройство Чёрного замка, поэтому в вечернем полумраке он показался ей настоящим лабиринтом. Она неотрывно шла за пареньком, а от вида освещённых пламенем свечи рыжих волос на душе у неё становилось теплее. Они спустились по лестнице, прошли по коридору и, наконец, провожатый остановился у двери, ничем не отличавшейся от тех, что встречались по пути.

— П-пришли, — запинаясь, произнёс он. — Вас ждут т-т-там.

Собравшись с духом, Рия толкнула дверь, и та с тихим скрипом отворилась. Внутри оказалось множество наваленных друг на друга мешков и ящиков, на одном из которых стояла масляная лампа — единственный источник света на всё небольшое помещение. Рия опешила. Она ожидала увидеть привычные алхимические принадлежности, колбы, реторты и горелки. Быть может, здесь хранят ингредиенты, и дядя выбрал это место, чтобы их встреча осталась в тайне? Но разве ему позволено покидать комнату?

Рия вдруг осознала, что не знает ни где находится, ни как вернуться назад. Она хотела было спросить об этом у рыжего парня, что привёл её сюда, но, когда обернулась, всё её тело пронзил холод. Провожатого не было, а на его месте стоял тот, кого с кем Рия больше всего на свете боялась встретиться в ночных коридорах замка. Сир Гильям Фолтрейн, командующий королевской гвардией.

— Ну здравствуй, имперская девочка, — он ухмыльнулся и закрыл за собой дверь. Золото на его стальном нагруднике беспощадно сверкнуло.

Рия попятилась назад и упёрлась в ящики. Сердце колотилось так, что биение, казалось, превратилось в сплошной гул.

— Вот мы и встретились наедине, — Сказал рыцарь. — Можешь не пытаться кричать — мы недалеко от пыточной. На крики здесь давно не обращают внимания…

Но Рия была не в состоянии кричать. Её горло будто парализовало, и даже если бы захотела, то не смогла бы выдавить ни слова. Девушка стояла, как вкопанная, вцепившись пальцами в ящики за спиной, и с ужасом ждала, что будет.

— Будешь брыкаться, — сир Гильям сделал шаг вперёд, — сделаю тебе очень больно. Попытаешься сбежать — сделаю так, что ты не ступишь ни шагу. Я немало повидал таких, как ты, имперских девок, задирающих нос. Куда нам до вас… Мы же просто дикари в грязном углу на краю земли, верно? Нет, неверно. Мы прогнали империю, но вы, крысы, продолжаете жить среди нас, как ни в чём не бывало. По мне так вы, имперские бабы, только для одного годитесь…

Сказав это, он сбросил латные перчатки и принялся отвязывать наплечники. Рия по-прежнему могла лишь безмолвно наблюдать за происходящим.

— Его величество теперь требует, чтобы командующий гвардии повсюду носил эти доспехи, а ведь они такие тяжёлые… Все эти украшения, бесполезный хлам. В них ведь будет совсем неудобно…

Сир Гильям подмигнул Рие и ухмыльнулся так, что её пробила судорога. Он отстегнул набедренные пластины, и из всего доспеха на нём остался лишь нагрудник. Рыцарь задумался на секунду и, расплывшись в улыбке, произнёс:

— А это, пожалуй, оставлю. Думаю, это будет даже как-то символично. Будешь смирной девочкой, даже не стану тебя калечить…

Фолтрейн двинулся на Рию, а та не могла пошевелить и пальцем. Он взял в руку прядь её тёмно-русых волос, поднёс к лицу и шумно вдохнул воздух.

— Ты пахнешь кровью, девочка. Не зря в лечебнице целый день проводишь. Люблю этот запах… Навевает воспоминания…

Он провёл по лицу Рии шершавой мозолистой ладонью с грязными ногтями.

— Я ведь обещал, что так и будет. Гильям Фолтрейн слов на ветер не бросает… В отличие от твоего деда.

От этой фразы сознание Рии словно окатило ледяной водой. Мир вокруг вдруг вновь стал реален, а из глубин души стремительно поднималась волна ярости. Перед ней стоял ублюдок, убивший дедушку Альбрехта, и одним богам известно, чем закончится этот вечер, если она ничего не предпримет.

Рия резко оттолкнула рыцаря, но это лишь вызвало у него улыбку.

— Значит, не хочешь по-хорошему? Я на это и рассчитывал…

Он вновь придвинулся к ней. Рия замахнулась для удара, но Фолтрейн ловко поймал её руку и ответил молниеносной пощёчиной, от которой лицо словно обожгло огнём, а в голове загудело.

— Дрянь имперская… — проговорил рыцарь сквозь зубы и швырнул девушку на каменный пол. Рия отчаянно отбивалась, пыталась звать на помощь, но рука Гильяма Фолтрейна легла на её шею стальной хваткой. Наконец, сил почти не осталось, и сознание начало погружаться в туман. До слуха смутно донёсся резкий звук рвущейся ткани…

—