Полководцы эпохи Александра II - Алексей Васильевич Шишов

этом Сулейман паша не успокоился. Позиция русских подвергалась внезапным атакам то в одном, то в другом месте. Особенно сильные атаки турецкой пехоты состоялись 30 сентября и 9 ноября, когда на Шипке кипел кровавый бой. Но все они были защитниками Шипки успешно отражены во многом благодаря своевременной раскрываемости их подготовки.

Турецкой пехоте не удалось даже вклиниться в оборону противника. В эти дни она столкнулась с новой для себя бедой: русские батареи, которые до этого вели огонь днем только прямой наводкой, теперь стали палить по ночам, поражая заранее определенные цели.

Военные действия приостановились со второй половины ноября, когда наступила суровая в горах зима: повалил густой снег, и наступили холода. Сулейман-паша и его войско к этому времени растеряли последний наступательный пыл. Горная зима в Балканах принесла на Шипку совсем иные заботы.

Большая часть армии Сулеймана-паши ушла от перевала зимовать в Шейново, где был устроен обширный полевой укрепленный лагерь. Теперь для защитников Шипки она перестала таить в себе опасность внезапных атак. Но им пришлось столкнуться со стужей, снежными бурями, которые могли продолжаться неделями, гололедицей и рассказами местных жителей о том, что на вершинах Шипки людям зимовать невозможно. Но уйти с перевала на зимовку означало отдать его врагу.

Пищу приходилось готовить внизу, и вместе с водой во вьюках доставлять на перевал, а там с такой ношей взбираться на скалы, где находились укрепления. Начальник Шипкинской позиции Ф.Ф. Радецкий еще в начале ноября доносил главнокомандующему великому князю Николаю Николаевичу Старшему о бедственном положении отряда с провиантом:

«В Тырнове и Габрове сухарей нет; сообщение между этими городами и Шипкой может в скором времени прекратиться вовсе. Если не будет немедленно выслан в Габрово (в ближний тыл отряда. – А.Ш.) двухмесячный запас сухарей, крупы и спирту, то Шипкинскому отряду… угрожает голод… Обо всем этом я неоднократно сносился с полевым интендантством, а запаса все-таки нет».

Неблагополучно обстояло дело с зимней обувью и обмундированием. Валенки и полушубки были доставлены только ближе к весне, но их не хватало на всех. В «Материалах для истории Шипки», публиковавшихся на страницах «Военного сборника» о том писалось следующее:

«Одежда нижних чинов стала промерзать до тела, образуя твердую ледяную кору, так что на больных и раненых надо было ножом разрезать не только шинели, но и штаны; шинели так крепко промерзали, что без посторонней помощи нельзя было отвернуть полы: они не сгибались, а ломались; только с большим усилием можно было согнуть руку.

Когда же поднимался буран, то со стороны ветра так быстро нарастал толстый слой льда, что едва можно было двигаться, свалившийся с ног человек без постронней помощи не мог встать, затем в несколько минут его заносило снегом и приходилось его откапывать».

Зимовать приходилось в землянках, устроенных в каменистом грунте при нехватке материала (леса) и топлива. Траншеи заваливало снегом, а обледенелые тропы на склонах гор превращались в западню для людей. Командир 55-го пехотного полка полковник М.Л. Духонин, комендант горы Николая, в своем донесении от 17 декабря описывал такой случай:

«В ночь с 16 на 17-е поднялась снежная буря, достигшая на верхних скалах горы Николая степени урагана. Батальоны 55-го и 56-го пехотных полков поднялись на гору с величайшими затруднениями гуськом; проводники едва могли отыскать среди снежной бури свои ложементы и довести роты…

Возвращаясь по смене, 1-я рота 55-го полка в полном составе была свалена вихрем ветра и покатилась. Люди, кое-как удерживая друг друга, поднялись…»

Зима сказывалась не только на людях, но и на их оружии. В штаб генерал-лейтенанта Ф.Ф. Радецкого от сидевших на перевале батальонов поступали и такие тревожные донесения:

«…При настоящих сильных морозах затруднительно стрелять из ружей Бердана; курок не спускается и дает осечку; масло застывает, затворы приходится вынимать и держать в кармане».

Такое двухмесячное «шипкинское сидение» привело к резкому росту заболеваемости и обморожений. Примером может быть состояние 24-й пехотной дивизии (три полка) генерал-адъютанта К.И. Гершельмана. Ее полки потеряли (не считая убитых и раненых): Иркутский полк – 46,3 процента личного состава, Енисейский полк – 65 процентов, Красноярский полк – 59 процентов. По дивизии больными и обмороженными выбыло из строя 56 процентов (!) личного состава. Мемуарист Бороздин писал:

«Эта дивизия считалась почти равной гвардии, ее командир был близок ко двору, и посылая своих солдат на Шипкинский перевал, он рекомендовал офицерам «не нежить нижних чинов и показать шипкинцам как должен вести себя настоящий солдат». Они и показали.

Солдаты 24-й дивизии прибыли на Шипку, одетые во фронтоватые мундиры и тонкие, чуть ли не лакированные сапоги. Офицеры презрительно смотрели на коренных защитников перевала, одетых неуклюже, нередко смешно, грязных, иногда немытых и нечесаных.

Когда началась тяжелая пора, «гвардейцы», как сначала прозвали солдат 24-дивизии, возбуждали общую жалость. Им запрещали кутаться, башлыки позволяли надевать только во время стояния на часах, обертывание чем-нибудь ног вменялось в преступление, собираться около кухонь, безусловно, не дозволялось и так далее…

На позициях, занятых «гвардейцами», дело доходило до трагизма. Бывали случаи: разводящий унтер-офицер идет по постам со сменой. Часовой стоит у бруствера, по положению, с ружьем на плече. Смена подходит к нему вплотную, он не шевелится. Унтер-офицер окликает его:

– Часовой! Ты спишь?

В ответ – гробовое молчание.

– Эй! Проснись!

Унтер-офицер толкает часового, и на ледяной пол падает труп, с характерным хрустом замороженного мяса. Однажды оказалось, что всю западную позицию охраняли… трупы».

В итоге 24-я пехотная дивизия была признана небоеспособной. 6 декабря (в первый календарный зимний месяц) ее отвели в тыл для переформирования и до конца войны участия в боевых действиях она не принимала. Такова была ее «фронтовая судьба».

Начальник дивизии Русско-турецкую войну закончил при штабе главнокомандующего Дунайской армией. Впоследствии он продолжил службу в столичном военном округе, ни чем не командуя и оставаясь в императорской свите. «Балканские заслуги» Гершельмана, который «заморозил» на Шипке полдивизии, не помешали, однако, ему получить чин генерала от инфантерии.

На смену 24-й дивизии и усиление войск Ф.Ф. Радецкого главнокомандующий Дунайской армией отправил на Шипку из состава осадных войск под Плевной 16-ю пехотную дивизию, 3 батальона 3-й стрелковой бригады, 4-й стрелковый батальон и казачий полк.

За период героической обороны Шипкинского перевала боевые потери его защитников составили 4 тысячи человек. Потери госпитализированными, больными и обмороженными за то же время – около 11 тысяч человек.

Исследователи и мемуаристы сходятся на том, что поистине героическая оборона Шипки сыграла исключительную роль в ходе развития дальнейших военных действий. Она сковала сильную по составу султанскую армию Сулеймана-паши и не