Допинг. Запрещенные страницы - Григорий Михайлович Родченков

контролируя подготовку лаборатории извне, были не в состоянии проверить и определить их истинную готовность. Или неготовность. Когда 65 положительных проб находят через восемь лет, как в случае Пекина, то это понятно и объяснимо: в 2008 году про новые метаболиты никто не знал. Но когда через четыре года при перепроверке лондонских проб находят 72 положительные пробы, то это позор. За полтора года до Игр, в феврале 2011 года, уже всё было известно о долгоживущих метаболитах! Сейчас я с нетерпением жду результатов перепроверки проб с Олимпийских игр в Рио-де-Жанейро.

9.17 Появление ФСКН в моей жизни

Ко мне всё ближе подбирались оперативники ФСКН, из Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков, их интересовало буквально всё. Сначала они попросили дать имена спортсменов, попавшихся на наркотиках и анаболических стероидах за последний год, но я вежливо возразил, что результаты анализов направляются исключительно в РУСАДА, у меня есть только кодовые номера, без имен и фамилий спортсменов. Затем ФСКН озаботилась спортивным питанием — мы его постоянно анализировали, чтобы спортсмены не страдали от подделок и возможных примесей; за 2005–2010 годы были сделаны сотни исследований. Оперативники ФСКН попросили предоставить нашу базу данных по всем анализам и особо интересовались, в каких образцах спортивного питания были найдены сибутрамин, эфедрин и анаболические стероиды. Я снова объяснил, что все исследования проводятся на договорной основе, и в каждом договоре имеется пункт о неразглашении результатов исследований. И поймите главное: ФГУП «Антидопинговый центр» не является моей личной лабораторией, поэтому без прямого указания министра Мутко, моего руководителя, я не могу предоставить такую информацию. Все требования и запросы ФСКН я изложил в докладной на имя министра, Мутко прочитал и велел ничего не давать. Ходили слухи, что ФСКН хочет подмять под себя допинговый контроль в спорте. Меня предупредили, что мои телефоны прослушиваются, против меня ведётся работа, перед Играми в Сочи планируют назначить нового директора.

Моя сестра Марина также находилась в оперативной разработке. Работая тренером по лёгкой атлетике, она был связана с оборотом анаболических стероидов, потому что не было таких тренеров, кто бы в этом не участвовал, они не знали и не представляли, как можно готовиться без анаболиков и эритропоэтина. ФСКН была подлой организацией, она контролировала и крышевала продажи наркотиков и сильнодействующих средств, к которым относились анаболические стероиды, провоцировала людей на покупки или продажи, пользуясь их незнанием или наивностью. Мои предупреждения о том, что все молдавские стероиды и прочие новинки нельзя брать в руки, что либо это подделки, либо там содержатся опасные примеси Оралтуринабола или метандростенолона, ударили по бизнесу, подконтрольному оперативникам. Элитные спортсмены, которых сразу предупредили об ухудшении качества анаболических стероидов, не составляют большой доли в продажах, однако они формируют спрос и рынок — что можно покупать и применять, а что опасно и не рекомендуется.

Началось строительство нового здания Антидопингового центра в Москве, котлован вырыли прямо за зданием ВНИИФК. Сочинское строительство пока не начиналось, но наметился прогресс, было определено местоположение лаборатории — на Имеретинской низменности, в так называемом Прибрежном кластере олимпийских объектов. И снова ФСКН стала у меня выяснять: сколько человек будут работать в Сочи, какие приборы планируется закупить и кому они достанутся после Игр. Я отвечал, что не знаю, решения будут принимать МОК, ВАДА и организационный комитет «Сочи 2014», а работать на приборах будут иностранцы. Приборный парк пока не определён, более того, за полтора года до начала летних Игр 2012 года мне неизвестно, какие приборы будут закуплены для лондонской лаборатории.

А про лабораторию в Сочи и 2014 год пока что и говорить нечего.

Битва с ФСКН. 2011

10.1 Ночной допрос. — Кёльн. — Уголовное дело

Не ожидал я, что 2011-й станет самым страшным годом в моей жизни. Как я тогда всё выдержал, не знаю, до сих пор вспоминать страшно. Всё началось 11 февраля 2011 года, в пятницу вечером. Я уже собирался ехать домой, с утра мы должны были лететь в Кёльн на ежегодный семинар по допинговому контролю, Тимофей Соболевский подготовил важнейший доклад по долгоживущим метаболитам стероидов. И вдруг в восьмом часу на третий этаж ВНИИФК, в Антидопинговый центр, вломились сотрудники ФСКН и устроили «маски-шоу»: черные автоматчики в балаклавах перекрыли все входы и выходы и некоторое время никого не впускали и не выпускали. У меня сразу отобрали оба телефона и показали постановление о проведении оперативных мероприятий, а именно о досмотре помещений ФГУП «Антидопинговый центр», однако на деле они провели настоящий обыск в моём кабинете, исключая непосредственно мой письменный стол, за которым я сидел и наблюдал за происходящим. Оперативники описали и забрали коллекцию прогормонов, которую я собирал долгие годы, унесли открытые баночки с таблетками Оралтуринабола и оксандролона разных годов выпуска, которые мы исследовали на содержание примесей.

Потом меня повезли на ночной допрос на Азовскую улицу, в московское отделение ФСКН. Я сидел за рулём своей машины, в неё набились оперативники и показывали, куда мне поворачивать, а сзади ехала большая машина с автоматчиками. В отделении начались странные переговоры: вопросы, намеки, торг, предложение помощи в обмен на определённую информацию; от всего этого я пришёл в какое-то бестолковое состояние, пытаясь понять, что будет дальше. Телефоны мне не вернули, позвонить домой я не мог. Мы с Вероникой должны были лететь в Кёльн, самолёт был в 11 часов утра. В два часа ночи привезли поесть пиццу, потом все стали курить, я тоже стал курить вместе со всеми одну сигарету за другой. Сняли отпечатки пальцев, руки стали чёрными, мыло эту липучую краску до конца не смывало. В четыре ночи начался допрос, и я много чего лишнего наговорил и подписал, лишь бы всё скорее закончилось, лишь бы вырваться на свежий воздух и поехать домой. Никогда не ходите на допросы без своего адвоката. Адвоката нет — всё, ни слова в ответ на любые вопросы, советы и обещания, вас обведут вокруг пальца и обманут. Сразу ссылайтесь на 51-ю статью Конституции и требуйте внесения этого в протокол допроса, затем заштрихуйте пустые места перед тем, как поставить подпись. Даже если вы пока что свидетель — тоже ни слова без адвоката, иначе ваша судьба станет несчастной: сначала свидетель, потом подозреваемый, а в итоге обвиняемый. В шесть утра меня выпустили, отдали телефоны и вывели за забор, мы немного постояли на улице с оперативниками, выкурили пару сигарет — какой-то