Моя настоящая жизнь - Олег Павлович Табаков

В нашем неласковом театральном мирке ей досталось полной мерой. Не замечали ни очевидности ее дарования, ни даже достоинств экстерьера: говорю об этом сейчас с некоторой долей уверенности и даже спокойствия, по прошествии многих лет, как говорится, par distance. Тогда-то нам обоим было больно.

Марина изменила мой взгляд на «нашу сестру женщину». Роман, длящийся почти тридцать лет, – что-то непостижимое для меня, прежнего. Конечно, бывало всякое: на заре этого романа Марина не раз писала мне письма, подытоживающие наши отношения, – после того как я последовательно и логично пытался убедить ее, что ей надо решать свою жизнь без меня… А потом все начиналось снова.

Еще не будучи моей женой, Марина бывала со мной в разных странах, где я работал. От тех поездок сохранились какие-то простые, но яркие воспоминания. Воскресное празднество в честь нашего пребывания на берегу Финского залива, когда в бездонном голубом небе парили яркие, многокрасочные шары-монгольфьеры. Или собирание грибов в городе Лахти – двух килограммов по дороге на репетицию и еще полутора – на обратном пути в коттедж, где мы проживали.

Вина театра перед Мариной в том, что у нее остался целый блок несыгранных ролей: и Луиза из «Коварства и любви», и весь тот романтический репертуар, которому она была адекватна в первые пять лет существования студии, когда мы в основном утверждали себя в социально-общественном направлении. А к нему она явно была равнодушна. Все встало на свои места, когда Марина сыграла в английском фильме «Немой свидетель». Тогда актерские возможности, заложенные в ней, стали очевидны всем. И с ним связано еще одно очень важное решение Марины.

Фильм был закуплен американской компанией «Коламбия пикчерз», и по традиции развернулась широкая рекламная кампания, кстати, часто дающая артистам новые возможности. На «промоушен» в Европу Марина отправилась с двухмесячным Павлом. Но в Америку она не поехала, исходя из интересов ребенка, тихо, но твердо доказав, что для нее является главным в жизни.

Марина оказалась удивительной матерью.

Она, лирическая героиня театра, человек определенного социального положения… Это качество в ней оказалось для меня совершенно непредсказуемым. Материнство стало серьезнейшим делом в ее жизни. По-моему, она наизусть знает все медицинские рецепты, которые необходимо применять к Маше и Павлу в случае любой их хвори. Мало того, Марина приучила обоих стоически принимать любые лекарства. Другие дети орут «Не надо! Не хочу!», а эти глотают, глотают, потому что мать воздействует на них магнетически.

В ней обнаружилась тяга к обязательности, порядку, системности. Марина – тоже неожиданно для меня – солидно руководит финансово-экономической системой нашего семейства…

Часто журналисты достают меня вопросами по части «личной жизни». Стараюсь удовлетворять их любопытство, но только до известной степени. Наши отечественные папарацци не должны забывать, что они зарабатывают на хлеб, вытаскивая подробности чужой жизни. Нельзя кусать руку, которая тебя ласкает, дает тебе пищу. Не более того. Ведь что отличает талантливого папарацци от бездарного? Талантливый интересуется предметом, о котором пишет. Даже если он ненавидит этот предмет, он как минимум сохраняет чувство удивления перед прихотливостью человеческой судьбы. Вульгарность наших сегодняшних бытописателей, специализирующихся на жизни «звезд» и «звездуний», – в безусловном отсутствии чести. Ну, тут уже дела ничем не поправишь.

У Павла четко видны родительские черты.

Терпимость и системность – от Марины, а все остальное, касающееся энергетического ресурса, разнообразия и жуликоватой изобретательности в достижении цели, которую он ставит перед собой, – это от меня. Павлик прекрасно знает, на какие именно надо кнопки нажимать, чтобы чего-то добиться от человека. И иногда такие рулады извлекает из своей неокрепшей души, что я думаю: «О-о-о…»

Бульдозерность в достижении цели – моя, а склонность сгущать, драматизировать события – это от матери. Так распорядилась природа.

Маша – настоящее дитя любви, несущее эту любовь в себе.

Господь наградил меня Мариной, а Марина подарила мне Павла и Марию. Иногда мне кажется, что это счастье дано мне не совсем по заслугам…

«Человек на своем месте»

В настоящий момент в репертуаре Подвала три десятка спектаклей, а в запасе, разумеется, целое громадье планов, осуществлять которые мы будем плечо к плечу с Александром Сергеевичем Стульневым – директором Театра на Чаплыгина. За те пятнадцать лет, что Стульнев работает в подвальном театре, им было сделано так много важного и нужного для театра, что я не могу не рассказать о нем подробно.

Начнем с того, что Саша был мужем моей младшей, единокровной сестры Наташи, которую мы похоронили несколько лет назад после ее долгой и тяжелой болезни. Наташа оставила мне, может быть, самое важное – человека, которому я доверяю, как самому себе. В театральном деле подобного почти не бывает. Можете себе представить, насколько мне повезло.

Я очень долго старался не брать в МХТ саратовцев, но потом, когда видел, что вакансии все оставались и оставались свободными, не выдержал и начал приглашать их, а Художественный театр только прирос и приобрел от этого. Примерно так же получилось и в случае с Александром Сергеевичем, приглашенным на работу в Подвал.

Его организаторские способности я знал еще по Саратовскому обкому партии: чем, как и с каким качеством он занимался. Затем он стал весьма успешным директором Саратовского драматического театра. Его, что называется, заметили в столице и предложили работу директора театра, которым руководил Борис Львов-Анохин. Саша самостоятельно и быстро выстроил свою новую жизнь в Москве, будучи чрезвычайно собранным, ответственным и замечательно работоспособным человеком.

А в 1997 году случилось так, что я был вынужден переоценить свое отношение к человеку, который являлся директором Театра на Чаплыгина до этого момента. Все случилось в высшей степени неожиданно и повергло меня в настоящий шок. Я уж не говорю о том, что имели место какие-то материальные хищения, когда из закрытого сейфа вдруг исчезло золото, привезенное в подарок моими поклонниками из штата Калифорния. Театру срочно понадобился тот, кто смог бы восстановить нашу порушенную веру в чистоту отношений административных сотрудников театра-семьи. Александр Сергеевич оказался такой моей незаменимой находкой. Вернее, ничего другого я сделать больше не мог, как позвать в минуту жизни трудную именно его.

Родиной Александра Сергеевича является столица Грузии, город Тбилиси, где он провел свои детство и юность. Возможно, в этом краю поэзии, гармонии и красоты и зародилась Сашина любовь и верность драматическому театру. Его дипломная работа в Саратовском университете, где он осваивал премудрости