Повседневная жизнь американцев во времена Джорджа Вашингтона - Мария Александровна Филимонова

уделять климату и предлагало им такую тему для исследований: «Философия атмосферы и ветров, поскольку они влияют на здоровье, является важной темой. Какие ветры самые благотворные, а какие самые вредные? Последствия испарения, дождя и снега для здоровья еще предстоит объяснить»[1363]. Оно же рассчитывало, что общественное здоровье укрепится по причине развития земледелия в США, поскольку прогресс сельского хозяйства оздоровит климат[1364].

Уже упоминавшийся Бенджамин Раш внес большой, хотя и неоднозначный вклад в представления о природе болезней.

Одним из направлений его деятельности была гуманизация психиатрии. В XVIII в. душевнобольных держали в заключении, обычно вперемешку с нищими, преступниками, безработными. Их помещали в карцеры, заковывали в цепи; они – наряду с социально нежелательными элементами – оказывались жертвами сурового тюремного режима, избиений, пыток[1365]. Век Просвещения выработал представление о безумии как о болезни. Изменились и требования к психиатрии. Знаковое событие в этой области произошло во Франции в 1792 г., когда врач Филипп Пинель добился от Конвента разрешения снять цепи с умалишенных в больнице Бисетр. По тому же пути шел и Бенджамин Раш. Он приписывал психические болезни влиянию среды. Он утверждал, что среди индейцев не бывает слабоумия, а меланхолия встречается крайне редко. Он также полагал (ошибочно), что многие психические заболевания вызваны нарушениями кровообращения или сенсорной перегрузкой, и лечил их с помощью устройств, предназначенных для улучшения кровообращения в мозге, таких как центрифуга и «транквилизаторное кресло», в котором пациента фиксировали с целью создать у него сенсорную депривацию[1366]. Применялись также кровопускания и неизбежная каломель. При этом Раш вел активную кампанию за гуманизацию обращения с умалишенными. Правда, идея не встречала понимания даже среди управляющих больницей. Безумие по традиции считалось наказанием за грехи.

Заслугой Раша была медикализация алкоголизма. До его работы пьянство рассматривалось как грех и как личный выбор. Раш открыл, что причиной алкоголизма становится алкоголь как таковой. Он разработал концепцию алкоголизма как формы болезни и предложил, чтобы алкоголиков отучали от их зависимости с помощью менее сильных веществ.

Успехом среди сторонников трезвости пользовалась книга Б. Раша «Медицинские заметки и наблюдения о болезнях разума» (Medical Inquiries and Observations upon the Diseases of the Mind, 1784), которая включала взгляды ученого на алкоголизм и развитие трезвеннического движения. Под влиянием просветителя в 1789 г. в Коннектикуте образовалось Общество трезвости, затем подобное общество возникло в Виргинии (1800), позже в других штатах[1367].

Менее удачными следует признать попытки Раша медикализировать политику. Например, он «открыл» особую форму ипохондрии, будто бы свойственную тори и названную им «Revolutiona» или «protection fever» («охранительная лихорадка»). Противоположной ей формой умственного расстройства Раш считал «анархию»[1368].

Ему также принадлежит сомнительная заслуга распространения в США «героической медицины». Этот термин появился в середине XIX в., хотя сама она использовалась еще в XVII столетии. Под ним понималась терапия, основанная на кровопусканиях и очищении организма при помощи каломели. Именно героической медицине приписывают смерть Джорджа Вашингтона, которого лечили таким образом от пневмонии[1369]. В глазах Раша кровопускание имело не только терапевтический эффект. Он усиленно политизировал тему. В специальном трактате он доказывал: «Вот где мы открываем источник ошибок и заблуждений наших соотечественников по поводу кровопускания. Они британского происхождения. Они внушены нам британскими университетами и британскими книгами»[1370]. Фирменным лекарством были «громы доктора Раша» – смесь каломели, ялапы и некоторых других веществ, состоящая на 60% из ртути. Это зелье вызывало диарею и рвоту и применялось при желудочных заболеваниях. Экспедиция Льюиса и Кларка пользовалась им так активно, что археологи находят места ее стоянок по повышенной концентрации ртути в почве[1371].

В колониальный период лекарства импортировались из Лондона. Джон Пек в Бостоне предлагал «отборный ассортимент лекарств и снадобий, химических и галеновых». У него же можно было приобрести нюхательные соли для склонных к обморокам красавиц, а также лавандовую и венгерскую воду[1372]. Питер Робертс продавал готовые аптечки (doctors boxes) по различным ценам[1373]. Бенджамин Эндрюс хвалился тем, что большинство лекарств в его аптеке снабжены подробными инструкциями, так что за указаниями по их применению не нужно обращаться к врачу[1374]. Но, видимо, такая практика была редкостью.

В области фармакопеи сосуществовали теории Галена (отдававшего предпочтение лекарственным растениям) и Парацельса (уповавшего на минеральные средства). Американские врачи изучали также индейские методы лечения. Особые надежды возлагались на модную новинку: лечение электричеством. В 1754 г. доктор Кэдваладдер Эванс опубликовал в Филадельфии отчет об успехах электротерапии.

Не только Бенджамин Раш, но и другие американские врачи XVIII в. широко использовали опасные соединения ртути, особенно каломель (mercurius dulcis; хлорид ртути). Например, она фигурировала в комплексной терапии простудных заболеваний. Каломелью пытались сбивать высокую температуру. Ее же применяли как успокоительное и даже анальгетик при прорезывании зубов у детей[1375]. О высокой токсичности препарата врачи XVIII в. не догадывались.

Многие не столь губительные снадобья также предназначались для терапии самого широкого спектра заболеваний, почти как панацея. «Британское масло», например, лечило синяки, золотуху и проказу одновременно[1376]. Бостонский аптекарь Бенд жамин Эндрюс рекламировал «Иезуитские капли Уолкера», будто бы с успехом исцелявшие венерические болезни, слабость почек, камни и некоторые другие хвори[1377].

В качестве бытового анальгетика использовался лауданум (капли Годфри) – спиртовая настойка опия. Им, например, увлекалась Грейс Гэллоуэй. Последствия могли быть самыми тяжелыми. Кревкер обнаружил у женщин Нантакета настоящую опиумную зависимость. Француз комментировал: «Привычка сия так глубоко укоренилась, что они просто не могут жить без своего зелья; они предпочли бы скорее лишиться самого необходимого, нежели отказаться от излюбленной страсти»[1378].

Существовали, конечно, и не столь разрушительные средства. Для излечения от кашля приводился такой рецепт: «Вскипятите полфунта меда, снимите пенку, затем бросьте туда один лимон вместе с коркой, порезанный на тонкие ломтики, которые варят до готовности. Затем, ближе к концу готовки, добавьте два скрупула мелко нарезанного шафрана. Пациент должен съесть немного корки и часто понемногу принимать сироп»[1379]. В ходу были клистиры, компрессы, лечебные чаи.

А вот анестезии не существовало вовсе. Солдатам при операциях давали закусить пулю или какую-нибудь палочку; офицеров поили до бесчувствия ромом или бренди.

В медицинской практике было немало шарлатанства. Медицинское общество штата Нью-Йорк сетовало, что сочинения по фармакологии полны ошибок и преднамеренных фальсификаций; чтобы их избежать, нужно было бы обладать сотней рук, как Бриарей, и сотней глаз, как Аргус[1380]. Много шуму наделало «изобретение» коннектикутского врача Элиши Перкинса, получившее название «вытягивателей» (tractors). Это были металлические стержни из стали и