Война, мир и книги - Валерий Валерьевич Фёдоров

больше страны мира связаны между собой, тем более очевидно, насколько они не похожи, и тем больше эти различия ценятся». Тенденция к разнообразию начинает превозмогать волю к унификации, исходящую от Запада (и лишь слегка камуфлируемую фальшивым «мультикультурализмом»). Продвигаемое Америкой «концептуальное искусство» как единственный допустимый вид «совриска» переживает глубокий кризис. Его содержание, форма и повестка основательно поизносились. «Гегемония США не выдерживает взаимодействия культурных сообществ… Искусство гибнет в замкнутой системе и процветает в открытой среде, обогащаясь через разнообразие… Отвергнутое глобализмом искусство с опорой на традицию оказалось более открытым, нежели современное концептуальное искусство, порабощенное во имя извлечения выгоды». Финансовый кризис заставляет государства постепенно закрывать налоговые лазейки для этой отрасли. Это делает искусство менее привлекательным для инвесторов. Олигополия нескольких аукционных домов размывается появлением новых конкурентов. Система торговли «глобальной культурой» попала в уязвимое положение…

Тим By

Главный рубильник

Расцвет и гибель информационных империй от радио до интернета

М.: Манн, Иванов и Фербер, 201

Юрист и профессор Колумбийского университета, Тим By работал членом Федеральной комиссии США по торговле, занимаясь антимонопольными расследованиями. Затем он перешел на работу в администрацию Джо Байдена, где стал отвечать за технологическую и конкурентную политику. Его книга посвящена истории передачи информации в США в последние полтора века – начиная с телефона и заканчивая интернетом. Она описывает «целый ряд многообещающих и открытых медиатехнологий, каждая из которых со временем стала закрытой и управляемой индустрией». Атак как «media is a message», состояние информационной индустрии напрямую влияет на уровень свободы слова – даже в самой рыночной из экономик (американская, кстати, к таким уже давно не относится).

Рассказ об эволюции информационных индустрий везде рисует одну и ту же картину: от открытого и конкурентного – к закрытому и монопольному статусу. Так разоблачается тщательно пестуемая ложь о целительной свободе рынка даже в этой, важнейшей сточки зрения прав и свобод американских граждан сфере. Какие бы смелые общественные изменения ни обещали технологические прорывы в области передачи информации, «каждое из них стало высокоцентрализованным и интегрированным бизнесом», управляемым гигантскими частными конгломератами. Их цель – деньги, а не свобода слова и доступ людей к информации, так что содержание транслируемых сообщений «строго контролируется согласно соображениям прибыли». Достойную же прибыль, как хорошо известно, невозможно получить на конкурентном рынке (здесь она стремится к нулю), она возникает только в монополизированном (или в лучшем случае олигополизированном) экономическом ландшафте.

Итак, типичный путь информационных технологий, и интернет здесь отнюдь не исключение, таков: «сначала это чье-то хобби, потом – чей-то бизнес. Сначала хитроумная штука, сделанная на коленке, затем – чудо массового потребления. Сначала канал, открытый всем, а потом – источник, жестко контролируемый единственной корпорацией или картелем». Открытая система сменяется закрытой, и этот путь кажется неизбежным. Правда, постепенная деградация закрытой сферы со временем вызывает все больше попыток ее открыть, и она «становится привлекательной добычей для находчивых умов. С течением времени закрытая индустрия может вновь открыться… А затем предпринимаются новые попытки ее закрыть».

Ведущую роль в этом цикле играют: вначале – неутомимые изобретатели, делающие возможным новое техническое средство передачи информации, затем – крупные компании с солидным капиталом. Они совершенствуют и масштабируют изобретение, делают его доступным для всех, но взамен требуют от государства особого режима регулирования. Его цель – сделать вход на рынок для новых игроков запретительно дорогим. И все, как ни странно, получается! Новые изобретения скупаются монополией и кладутся под сукно, чтобы не нарушать нормальное течение бизнеса, а перспектива нового технологического прорыва отдаляется на много лет.

Единственным выходом для технического прогресса остается создание альтернативы – новой информационной отрасли, которая во многом обесценивает предыдущую. Так произошло с телефоном, который подорвал монополию на дальнюю связь, установленную телеграфными агентствами; с кабельным телевидением, создавшим альтернативу триополии гигантских телевизионных станций, контролировавших всю Америку; наконец, с интернетом, сформировавшим совершенно новую площадку для обмена всеми видами информации и отодвинувшим телевидение на задний план.

Трансформацию отрасли от открытости к закрытости (и наоборот, но с тем же конечным результатом) By называет «Циклом» и считает, что интернет, как бы мы ни привыкли к его открытости, со временем тоже имеет все шансы закрыться (книга написана в 2011 г., то есть еще до формирования знаменитой «большой пятерки» FAANG в составе Facebook[24], Apple, Amazon, Netflix, Google, де-факто монополизировавших интернет в США и большей части мира). Ведь «каждые несколько десятилетий появляется новый способ связи, ослепляющий своими возможностями. Он дарит своему поколению мечты о лучшем обществе», однако на практике масса недоделок и неудобств со временем снижают энтузиазм пользователей. Вот здесь-то на сцену и выходит новый гигант, который обещает «навести порядок в отрасли и сделать ее эффективнее на благо всех пользователей…»

Обеспечивая более качественный или более надежный продукт, новый правитель-гигант провозглашает «золотой век» в истории данной технологии. «Теперь работа отрасли основана на улучшенной схеме, дающей стабильную прибыль», а монополист взамен получает контроль над потенциалом имеющейся технологии. Он тщательно защищает его от улучшений со стороны – ради сохранения всей системы и прибыли от «эффекта масштаба». Однако со временем централизованная система настолько стагнирует и загнивает, что сама становится мишенью для атаки. «Порой она принимает форму инновации, которая пробивается сквозь все преграды и становится фундаментом „мятежной“ отрасли», например персональных компьютеров или интернета. Иногда само государство, доселе защищавшее монополию, по каким-то причинам начинает ее подрывать. Парадоксально, но после демонополизации «расколотые силы сливаются вновь – либо в поразительно похожих формах… либо в образе новых организаций».

Категорически неправильно, убежден By, относиться к информации как к обычному товару, а к информационной индустрии – как к обычному бизнесу. Дело в том, что «их структура определяет, кто будет услышан, а кто нет…» Любым вопросам свободы слова предшествует вопрос о том, «кто владеет рубильником». В тоталитарных государствах наподобие СССР или гитлеровской Германии это хорошо понимали и не скрывали. А в рыночной Америке на протяжении многих лет отрицали – и продолжают отрицать.

Платой за это служит самое реальное и грубое ограничение свободы слова – как бы это ни противоречило американской официальной идеологии («Первая поправка» и вот это все). Яркий пример таких запретов дает пресловутый «Кодекс Хейса», три десятилетия определявший, что Голливуду можно показывать, а что – нельзя. Кодекс в 1930-х годах был добровольно принят киноиндустрией, что стало возможным только благодаря ее олигопольному устройству. Само же это устройство, организованное несколькими гигантскими кинокомпаниями-мейджорами, пришло на смену периоду независимого кино 1930-х годов. Сотни небольших кинокомпаний никогда бы не пришли к согласию