Акимбеков С. Казахстан в Российской империи - Султан Акимбеков

году статье «Киргизский вопрос в связи с колонизацией степи» писал, что «крестьянский переселенческий вопрос поставлен правительством в очередь с момента открытия работ по постройке сибирской железной дороги. В прежнее время оно практиковало заселение охотниками, иногда и принудительно, того или иного района на окраинах в целях военно-политических и хозяйственных, но переселенческого вопроса в настоящем его значении и объёме не существовало. До этого правительство стояло на страже интересов крупного дворянского землевладения и всеми мерами препятствовало желавшим уйти в переселение, чтобы не оставить землевладельцев без дешёвых рабочих рук и невольных арендаторов»[456]. При этом Хворостанский оценивал ситуацию уже после отмены крепостного права, поэтому он упоминает «невольных арендаторов». Очевидно, что крупные землевладельцы и после отмены крепостного права нуждались в дешёвой рабочей силе для обработки земли. Можно представить, что во времена крепостного права вопрос о средствах удержания крестьян от переселения даже не возникал.

В середине XIX века вследствие сохранявшегося крепостного права в России мобильность сельского населения была не слишком значительной. Соответственно, ни у самих крестьян, ни у российских властей ещё не было особой мотивации к крестьянской колонизации степных территорий. В связи с этим в казахских степях изъятие земель для нужд крестьян-переселенцев стало проблемой позднее, чем могло бы быть, если бы в Российской империи была другая ситуация с организацией сельского хозяйства и социальной структурой общества. В определённом смысле некоторая архаичность Российской империи предоставила казахам время для хотя бы частичной адаптации под условия жизни в аграрном централизованном государстве. В XIX веке избежать подобной участи кочевникам, не только казахам, но и многим другим в Азии и Африке, было уже практически невозможно. Поэтому время здесь имело значение.

Поражение в Крымской войне для Российской империи стало тем кризисом, который привёл к попытке переломить неблагоприятно складывающуюся ситуацию, как в экономике, так и во внутренней и внешней политике. Сразу после подписания в 1856 году невыгодного для России Парижского мирного договора главные усилия были сосредоточены на восстановлении военного престижа. Это было важно не только в международном плане. Власти явно хотели сгладить негативное восприятие от поражения в военной среде. С учётом значения военной мощи для российского государства для него были важны настроения в армии. Для этого в первую очередь было решено завершить Кавказскую войну.

В 1859 году был взят в плен имам Шамиль, что означало завершение войны в восточной части Кавказа. В 1861 году российские войска начали наступление в западной части Кавказских гор. Эта война велась достаточно жёстко. Во многом потому, что одно из опасений времён Крымской войны было связано с возможностью доступа неприятеля на Кавказ по морю. В связи с этим в России приняли решение очистить западные кавказские горы от местного населения. «Автором проекта «этнической чистки» был Дмитрий Милютин, в то время начальник главного штаба Кавказской армии, будущий архитектор военной реформы и один из наиболее современных и «европейских» государственных деятелей. Его авангардный геноцидальный план был реализован в первой половине 1860-х годов»[457].

При этом горцам предоставлялась альтернатива — либо эмигрировать в Турцию, либо переселиться на равнину и жить среди русских поселенцев. Очень образно российскую политику этого периода охарактеризовал участник Кавказской войны генерал Ростислав Фадеев: «Горцы сопротивлялись чрезвычайно упорно, они встречали удары наших войск с каким-то бесчувствием; как один человек в поле не сдавался перед целым войском, но умирал, убивая, так и народ, после разорения дотла его деревень, произведённого в десятый раз, цепко держался на прежних местах. Мы не могли отступить от начатого дела и бросить покорение Кавказа, потому только, что горцы не хотели покоряться. Надобно было истребить горцев наполовину, чтобы заставить другую половину положить оружие. Но не более десятой части погибших пали от оружия; остальные свалились от лишений и суровых зим, проведённых под метелями в лесу и на голых скалах. Особенно пострадала слабая часть населения — женщины и дети. Когда горцы столпились на берегу для отправления в Турцию, по первому взгляду была заметна неестественно малая пропорция женщин и детей против взрослых мужчин. При наших погромах множество людей разбежалось по лесу в одиночку. Летучие отряды находили людей, совсем одичавших от одиночества. Разумеется такие особняки большею частью гибли; но что было делать? Позволю себе повторить несколько слов графа Евдокимова (командующий российскими войсками на Восточном Кавказе. — Прим. авт.) по этому поводу. Он сказал мне раз: «Я писал графу Сумарокову, для чего он упоминает в каждом донесении о замёрзших телах, покрывающих дороги? Разве великий князь и я об этом не знаем? Но разве от кого-нибудь зависит отвратить это бедствие?»»[458]. Такая длинная сноска оправдана образностью и информативностью мысли автора.

Между прочим, тот же автор указывал, что после выселения в Турцию кочевых ногайцев из района Пятигорска в 1860 году, здесь освободилось 300 тыс. десятин земли, которые могли бы быть использованы для поселения кавказских горцев, выселяемых с западной части гор[459]. В принципе некоторые российские авторы XIX века придерживались весьма жёстких позиций. «Земля закубанцев была нужна государству, в них самих не было никакой надобности. В отношении производства народного богатства десять русских крестьян производят больше, чем сто горцев; гораздо было выгоднее заселить прикубанские земли своими»[460]. В этой цитате отражена позиция представителя аграрного государства.

Однако при этом Фадеев был ещё и генералом, а для военной элиты Российской империи были весьма характерны как раз экспансионистские планы. «Перед нами слишком много ещё кочевых орд и безмерных пространств, в которых будущие русские губернии спят покуда, как младенец в утробе материнской»[461]. Конечно, историй подобных массовому выселению горцев Западного Кавказа в 1860-х годах или ранее кочевников Причерноморья и Северного Кавказа в конце XVIII века было не так много. И у каждой была своя мотивация, к примеру, связанная с военно-политическими целями, как в случае с горцами Западного Кавказа. Но тем не менее они имели место. То есть это был достаточно серьёзный фактор с учётом военной мощи Российской империи и существующими у неё интересами к увеличению количества собственного земледельческого населения.

К лету 1864 года военная операция на Западном Кавказе была завершена. Если учесть, что до Крымской войны боевые действия на Кавказе продолжались несколько десятилетий, то такое быстрое их завершение было для Санкт-Петербурга несомненным успехом. Это позволило сгладить ущерб, нанесённый престижу государства от поражения в Крымской войне. Одновременно это освободило от необходимости присутствия на Кавказе многочисленной и закалённой в боях армии. Соответственно, её можно было использовать для решения других задач.