Межмировые реакции - Мистер Ву

Он сделал быструю трансформацию — красный осьминог появился на секунду, затем снова гуманоид.

— Внешность тоже немного отличается: уши вытянутые в стороны и более округлые. Волосы представляют собой щупальца — как у инклингов, но присоски расположены с внешней стороны этих щупалец, а не с внутренней. Мелочь, но важная. Цвет языка и внутренней части рта меняется в зависимости от цвета наших чернил — это у нас общее.

Что-то вспомнив, парень улыбнулся — впервые по-настоящему тепло.

— Нас часто считают трудолюбивыми, дисциплинированными и серьёзными. И да, среди нас таких действительно много. Военная культура оставила свой отпечаток. Но, как и у любого народа, мы разные: есть строгие, есть лёгкие на подъём, есть замкнутые, есть весёлые. В общем, отличий более чем много. И я думаю, вы тоже это понимаете, зрители. Мы не монолит. Мы — как древнейшие Предтечи. Ну, в переносном смысле.

Он щёлкнул пальцами и показал на камеру с лёгкой улыбкой.

— Всем хорошего настроения и хорошего вам дня! Или ночи. Или что там у вас сейчас.

Камера начала удаляться, медленно поднимаясь в воздух. Видимо, с представлением народов было покончено — их особенности, их история, их конфликты и сходства были показаны. Камера решила показать что-то ещё, двигаясь дальше по этому странному, красочному миру. Куда она направится на этот раз? Что ещё скрывает этот мир головоногих, восставших из пепла человечества?

Ответ был не за горами.

Миры

Постапокалиптические миры: безумный Макс, Фалаут, Метро.

В пустошах, где каждая капля воды стоила жизни, где люди убивали друг друга за банку консервов, где цивилизация превратилась в бесконечную войну за выживание — там воцарилась тишина.

Макс стоял у своего перехватчика, его рука замерла на руле. Он смотрел на экран, где два существа — бывшие враги — мирно представляли себя, улыбались, шутили. Они воевали. Они теряли своих. Их народы ненавидели друг друга. И что они сделали? Превратили войну в… спорт. В какой-то краску.

— Краска, — прохрипел он, и его голос прозвучал странно в мёртвой тишине пустоши. — Они стреляют друг в друга краской.

Фуриоса, стоявшая рядом, медленно опустилась на песок. Её механическая рука дёрнулась — непроизвольное движение, память о боли, в бесконечной войне за Цитадель. Она вспомнила лица Жён, которых она спасала. Вспомнила Макса, истекающего кровью. Вспомнила тысячи смертей за глоток воды.

— Мы убиваем за воду, — сказала она тихо. — Они рисуют краской за территорию. И никто не умирает.

В мире другого апокалипсиса. В убежище Фалаута, Одинокий Путник опустил своё оружие. Вокруг него — руины Вашингтона, радиация, мутанты, Анклав, Братство Стали, бесконечная война фракций за технологии. Двести лет после ядерной войны, и человечество всё ещё не научилось ничему. Всё ещё воевало и убивало.

А эти… кальмары? Осьминоги? Они пережили то же самое. Ядерную войну, затопление мира. Войну за последние клочки суши. И они… нашли другой путь.

— Война никогда не меняется, — прошептал он слова, выгравированные в его памяти. — Но, может быть когда нибудь все поменяться.

В туннелях Метро, Артём смотрел на экран вместе с Ханом. Старый сталкер молчал долго, его лицо было непроницаемым. Потом он заговорил, и его голос был полон чего-то, чего Артём не мог определить — стыда? Надежды? Сожаления?

— Мы, люди, пережили апокалипсис и продолжили убивать друг друга в тоннелях как крысы, — сказал Хан. — Красная линия против Рейха. Рейх против Ганзы. Ганза против всех. Мы превратили метро в бесконечное поле боя. А они… они превратили поле боя в арену и культуру, и даже красочное искусство.

Артём подумал о всех станциях, которые он видел. О трупах. О детях, растущих в темноте, знающих только войну. О том, как каждая фракция считала себя правой, а всех остальных — врагами, которых нужно уничтожить.

— Мы просто недостаточно умны. Они — кальмары, которые научились ходить семь тысяч лет назад. А мы просто люди, которые не можем прекратить убивать друг друга спустя столько лет после того, как чуть не уничтожили весь мир.

Хан положил руку на плечо сталкера.

Воюющие нации и фракции: Warhammer 40000, Gundam

На борту имперского крейсера «Несгибаемая Воля», комиссар Ярик смотрел на экран с выражением, которое можно было бы назвать шоком, если бы комиссары Империума были способны на такие эмоции.

Два представителя враждующих рас. Инклинги и октолинги. Они воевали. Великая Дерновая война — их записи говорили о тысячах погибших, о технологиях, направленных на уничтожение врага, о ненависти, которая должна была длиться вечно.

И вот они стоят. Джен с его оранжевыми щупальцами-волосами, улыбающийся, машущий рукой. Грэй с его красными щупальцами, серьёзный, но говорящий с уважением о своих бывших врагах. Представляют себя вместе. Как будто война — это просто история прошлого.

— Ересь, — прошептал один из молодых гвардейцев рядом с ним. — Они… они братаются с ксеносами. С врагами.

Но Ярик молчал. Он воевал триста лет. Видел миллиарды смертей. Целые миры, сожжённые дотла во имя Императора. Расы, уничтоженные до последнего существа, потому что они были «чужими», «ксеносами», «врагами человечества».

— Они воевали, — сказал он наконец. — Потеряли людей. Ненавидели друг друга. И потом… решили, что есть другой путь.

— Но они ксеносы! — воскликнул гвардеец. — Они не могут…

— Они превратили войну в соревнование, — перебил его Ярик. — Сохранили воинский дух, стратегию, честь. Но убрали смерть. Убрали бессмысленную трату жизней.

Он повернулся к молодому солдату, и в его глазах было что-то страшное — сомнение. Для комиссара Империума сомнение было смертным грехом. Но при его опыте, Яррику было просто плевать.

— Кто знает может Император хотел бы этого? Не бесконечной войны и триллионов смертей. А подобное, без бессмысленной бойни.

В мобильном костюме Гандам, Амуро Рэй и Чар Азнабль — вечные враги, Федерация против Зеона — смотрели на один и тот же экран из разных кокпитов, готовясь к очередной битве.

Амуро видел Джена и Грэя, и что-то сжалось в его груди. Они были врагами. Их народы ненавидели друг друга. Но они стояли вместе, представляли себя, говорили с уважением друг о друге.

— Лалах, — прошептал он имя девушки, которую любил и которую убил в бою.

Чар, в своём красном мобильном костюме, сжал рукоятки управления. Он посвятил жизнь мести. Уничтожению Федерации. Но эти существа пережили войну и выбрали мир.

— Может быть, — сказал он в пустоту своей кабины, — настоящая сила — это знать, когда остановиться.

Молодой солдат Федерации, смотревший трансляцию в казарме вместе с товарищами, вдруг заговорил:

— А что если мы попробуем? Вместо того