Советский Кеннеди. Загадка по имени Дмитрий Шепилов - Дмитрий Е. Косырев

А вот его уточнения того, откуда зараза взялась.

«Модернизм – частично реакция городской, торговой, индустриализованной» публики на «элитную, аристократическую, основывающуюся на земле».

Мы видим, как философия американского автора постоянно вьется вокруг феномена Шепилова – и бессильно соскальзывает с него. Но давайте перейдем к тому, чем Шепилов занимался всю жизнь с наибольшей страстью – к культуре и искусству, с его-то сверхклассическими вкусами в музыке и вообще искусствах.

Так ведь о культуре Бекуит пишет больше всего. В ходе наступления «модернизма» в области культуры была «устранена дихотомия между элитой, которая стремилась к идеалу, и обычными людьми, которые стремятся к обычному».

Дихотомия – это как? А вот как.

«Целью направленной вверх аристократической системы в искусстве было достижение успеха за счет создания произведений искусства, которые были как можно ближе к идеалу, в параметрах традиционных правил, базировавшихся на естественном порядке вещей. Целью же направленной вниз модернистской тенденции стало достижение успеха за счет создания произведений искусства, которые меняли бы традиционные и вообще предыдущие правила. Пока эти две силы были в равновесии, великие художники прошлого не уничтожали существовавшие правила, а растягивали рамки или модернизировали их иными способами. Но когда вся политическая и культурная система Запада сдвинулась к модернизму в начале ХХ столетия, отвергнуты оказались не только монархии: с ними ушли дворцы с принцами и принцессами и прочие элементы старой культуры, особенно традиционные артистические и интеллектуальные идеи. Подмена популистскими идеями аристократических неизбежно устранило идею культурных образцов – великих людей… Во всех сферах общества больше не было моделей, до которых надо было бы дотянуться».

Разве что, добавляет Бекуит, тянулись к деньгам и власти.

Шепилов бы подписался под каждым словом. Да и не только он.

Ну, давайте еще немного о том же.

В искусствах «традиционные формы были отвергнуты, и оставалось неуклонное давление в пользу того, чтобы отвергнуть и те формы, которые пришли на смену прежним. Результат – буквально утрата смысла Искусства и даже Красоты, и массовое отвержение современного искусства многими в элите, которая вместо этого повернулась к сохранению форм искусства предыдущих столетий».

«Модернизм в искусстве таким образом развился в ХХ столетии в создание чего-то вроде поверхностной перманентной революции, параллельно с поверхностной перманентной политической революцией республиканской формы правления (теоретически достигаемой с помощью избирательной системы). В обоих случаях результатом становится перманентная посредственность».

Ну, последнее слово и вообще звучит как финальный удар молотка.

Демократия – система ценностей для посредственности? По Бекуиту – да. По Шепилову – не на словах и по убеждениям, а, скажем так, по факту его биографии – да.

В самом деле, почему они («деревенские собаки», по Цюй Юаню) его так ненавидели? Я говорил о его «невыносимом превосходстве», но ладно еще – один человек. А вот если бы восторжествовала единственно для него (и его единомышленников) правильная система, когда – по Бекуиту – мы имеем «элиту, стремящуюся к идеалу» (не только в искусстве), тогда что? А тогда вой «а как же я» стал бы массовым и безнадежным. Переходящим в революционную ярость. Как это произошло в 37-м году.

Перманентный бунт «середнячков». Которых мой дед, восхищаясь блестящими и образованными людьми, даже не замечал. Пока все-таки не заметил и не испугался.

Жаль, что в СССР не было социологии. Хотелось бы знать, сколько вот этих озлобленных «середнячков» было в 50-е, сколько позже, а особенно – в ключевые 80-е, когда, казалось, пришло наконец время настоящей элиты.

Совершу очередную мини-экскурсию в свою собственную биографию. Я с этим феноменом сталкивался еще в школьные годы, абсолютно не понимая его сути и смысла: где-то классе в пятом я обнаружил, что есть такие дети, которые меня ненавидят непонятно за что. За внешность. За рост. За то, что я «внук кого-то» (внук политического ссыльного и человека, за которым ходят по пятам – это вам как?). И особенно за то, что вдобавок ко всему уже тогда, по каким-то предметам, я начал получать пятерки. Невыносимо…

Нет ничего более антидемократичного, чем образование. С первых дней в классе выясняется, что у одних двойки, у других пятерки, причем всем видно, что не случайно, а за дело. А ведь то еще была эпоха, когда большая часть общества – по Шепилову или, если хотите, Драгунскому из предыдущей главы – знала, что статус человека в обществе хотя бы в теории зависит от его образования.

Они, наверное, хотели демократии. Чтобы все были равны. Даже двоечники.

Возвращаясь к идеям Бекуита, я ни разу не сказал, что он во всем прав. Для начала, он слишком суров к философии Просвещения. Мыслители той плеяды так же не виноваты в том, как сработали их идеи, как не виноват был Шепилов в том, что его идеология встречала бессильную ненависть тех, кому она была невыгодна. Французская революция, возможно, была всего лишь неадекватной реакцией на идеи Вольтера и его компании. Вольтерьянцы ведь всего лишь воспроизвели классицистскую, консервативную идею предыдущих эпох насчет того, что человек должен стремится к моральной и всяческой прочей идеальности, путь к которой лежит через просвещение. Любой человек, даже король. И – да, неграмотный человек, по их мышлению, не может править государством.

Они всего-то хотели – как Шепилов – довести до немыслимого совершенства качество как правящего класса, так и всех классов в целом. А получилось…

Как-то раз я прочитал замечательный туристический справочник по Парижу. Справочник я потерял, поэтому цитирую по памяти описание памятника Дантону: на его постаменте значится дантоновская цитата насчет того, что как только человек получает хлеб, он немедленно после этого требует просвещения. Но если посмотреть на рожи граждан с ружьями на постаменте памятнику, пишет автор справочника, то как-то не видно, что они жаждут просвещения… И тем более если вспомнить, что они с этим Дантоном вскоре сделали…

Памятник я видел. Все так и есть, как в справочнике.

Второе же, в чем явно неправ Бекуит – что он воспринимает СССР в полном соответствии с Троцким или Мао Цзэдуном: как страну перманентной революции. Конечно, трудно поверить, что революционные бунтари в кожанках (да-да, и любимая Шепиловым «ленинская гвардия» с брошюрками в портфеле и с ее живым марксизмом, который с ней и умер) были уничтожены через 20 лет после революции для того, чтобы власть – и общество – попытались выстроить абсолютно классицистскую, просвещенческую, консервативную пирамиду общества и государства. И еще труднее представить, что у власти и