Синоп (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

огонь. Из показаний пленных выяснилось, что только панический страх воздержал их спустить флаги, т. е. сдаться. На фрегате «Незими-Зефер» флаг был немедленно спущен, без сопротивления, по требованию проезжавшего мимо парламентера, посланного для объявления городскому начальству, что эскадра пришла для истребления военных судов, но не желает вредить городу. Транспорты и купеческие суда затонули от попавших в них снарядов; фрегаты «Фазли-Аллах», «Низамие» и «Каиди-Зефер», корвет «Неджи-Фешан» и пароход «Эрекли» – все были объяты пламенем; по-видимому, большая их часть была зажжена оставлявшими их командами. По мере того как огонь доходил до крют-камеры, суда взлетали на воздух. Взрыв фрегата «Фазли- Аллах» покрыл горящими обломками турецкую часть города. Это произвело сильный пожар, значительно увеличившийся от взрыва корвета «Неджи- Фешан». Пожар продолжался во все время пребывания нашей эскадры в Синопе. В городе некому было тушить его: все жители разбежались. По словам г. Базанкура, парламентер, не найдя никого, вручил встретившемуся ему австрийскому консулу прокламацию командира русской эскадры».

О какой прокламации говорил австрийский консул, сказать сложно. На самом деле никаких прокламаций туркам ни Нахимов, ни Корнилов не писали и некуда не посылали.

Из всех наших офицеров на берегу в городе был только мичман Манто, знавший греческий и немного турецкий.

Нахимов инструктировал его кратко:

– Найди какого-нибудь местного начальника и предупреди, что мы пришли только уничтожить эскадру Осман-паши. Теперь же сражение кончено-с, а ежели кто пальнет по эскадре из города, то Синоп будет срыт до земли бомбардировкой! Разумеется, никого мы на самом деле бомбить не станем-с, но пригрозить на всякий случай надобно-с!

Причалив шлюпкой к берегу, Ваня Манто с саблей, на конце которой был завязан морским узлом белый платок, отправился на поиск местных начальников.

На рукаве у мичмана белая повязка парламентера. В руках бумага от Нахимова – обращение к населению города, с рекомендацией немедленно приступить к тушению пожаров и восстановлению порядка. Русский адмирал гарантировал мир, но при этом предупреждал, что, если прозвучит, хотя один выстрел по его кораблям, он уничтожит бомбардировкой.

Как город Синоп делился на две части. Первая на западе турецкая, окружённая крепостной стеной, за молом. Вторая – греческая восточнее за судоверфью. Во время сражения, турки, боясь бомб и десанта, убежали все до единого, греки же остались. Поэтому летевшие в город обломки взрывающихся судов, вызвали пожар, прежде всего, в обезлюдевшей турецкой половине. В своем предместье греки все пожары вовремя тушили.

Так никого из турок Манто найти он так и не сумел. Все разбежались. Навстречу парламентеру попалось только несколько греков.

Греки были потрясены, узнав, что офицер русского флота тоже грек. Так никого из турок и не найдя, Манто все же сумел отыскать австрийского консула Базанкура и вручил ему послание Нахимова, после чего вернулся обратно.

Так как в дальнейшем вокруг этого письма будет немало разговоров и споров, приведем его полностью. «Позвольте мне обратиться к вам, как к единственному европейскому представителю, флаг которого я вижу развевающимся в городе, чтобы вы известили власти несчастного города Синопа о единственной цели прибытия сюда императорского российского флота, Узнав, что турецкие корабли, которые постоянно направляются к абхазским берегам для возмущения племен, подданных России, укрылись на Синопском рейде, я был доведен до плачевной необходимости сражаться с ними, с риском причинить ущерб здешнем городу и порту. Я отношусь с симпатией печальной судьбе города и мирных жителей, и только упорная защита вражеских кораблей и в особенности огонь батарей вынудили нас применить бомбы в качестве единственного средства поскорее привести их к молчанию. Но наибольший ущерб, причиненный городу, определенно вызван горящими обломками турецких кораблей, сожженных большей частью их собственными экипажами… Теперь я покидаю этот порт и обращаюсь к вам, как к представителю дружественной нации, рассчитывая на ваши услуги, чтобы объяснить городским властям, что императорская эскадра не имела никакого враждебного намерения ни против города, ни против порта Синопа. Примите, сударь, уверения в моем высоком уважении».

Час спустя к «Императрице Марии» подошла шлюпка с греческой делегацией. На палубу к Нахимову поднялось несколько старшин.

– Мы просим забрать нас в Россию. Дело в том, что турецкий квартал сгорел, а наш нет! Когда вернутся с гор турки, то могут быть погромы!

– Увы, – с сожалением развел руками Нахимов. – К сожалению, я лишен полномочий решать такие вопросы. Единственное, что могу посоветовать, так это тоже удалиться в горы. Тогда у турок не будет повода к мести! Старшины переглянулись.

– Что ж, мы, наверное, так и поступим!

По свозу раненых и пленных все еще горящие фрегаты «Ауни-Аллах» и «Незими-Зефер2, а также корвет «Феизи-Меабуд», оказавшиеся совершенно разбитыми, были отбуксированы ближе к берегу и окончательно сожжены. Шлюпки, катера, барказы, отправленные с наших кораблей к не охваченным пока еще огнем турецким судам, бороздили бухту.

– Вот ведь тишина какая, а еще час назад гремело, как в преисподней!

– Благодать, да и только! – делились впечатлением наши матросы.

На остатках «Ауни-Аллаха» был найден избитый Осман-паша. Нашел его мичман Панютин с «Императрицы Марии». С перебитою ногой, избитый в кровь, он сидел по пояс в воде, держась руками за пушечный канат-брюк, был уже почти в бессознательном состоянии. Пришлось Косте Панютину самому прыгать в воду, чтобы вытащить полумертвого старика. Командующий турецкой эскадрой неминуемо бы погиб, если бы его не сняла с горящего фрегата наша шлюпка. В числе других пленных находились еще два капитана, также ограбленные и брошенные на горящих судах своими командами – тяжело раненый командир фрегата «Фазли-Аллах» и капитан одного из корветов.

Позднее капитан «Фазли-Аллаха» на допросе расскажет, что лично видел, как русское ядро попало в шлюпку, на которой переправлялся на берег с тонущего «Низамиэ» младший флагман Гуссейн-паша. От удара ядра шлюпка перевернулась кверху килем, и Гуссейн-паша, побарахтавшись в воде, утонул. По прибытии на «Марию» Осман-паша был сразу доставлен в лазарет, где его ногой занялся лекарь

– Сорок лет на службе и десять лет адмиралом, но такого позора я еще не испытывал! – скрежетал зубами старый морской волк.

Спустя некоторое время в лазарет спустился Нахимов и Осман-паша, склонив голову отдал ему свою саблю. Пожелав своему недавнему противнику быстрее выздороветь и попросив обращаться по всем возникающим вопросам, Нахимов оставил турецкого вице-адмирала наедине с его невеселыми мыслями.

* * *

К вечеру Синопская бухта представляла печальное зрелище. Фрегат «Ауни- Аллах» и корвет «Фейзи-Меабуд» приткнулись к отмели у батареи № 6, восточнее к мели приткнулись фрегаты «Низамие», «Дамиад», «Каиди- Зефер», далее виднелся пароход «Эрекли» и вблизи него мачты двух затонувших торговых судов. Под батареей № 5