Семь эпох Анатолия Александрова - Александр Анатольевич Цыганов

П.С. Непорожний.

Из открытых источников

Ведь понятно же, что в Минэнерго совсем другое качество управления, совсем иной уровень культуры безопасности, иное отношение к дисциплине. Одно дело – военная дисциплина в Средмаше, вложенная на уровень спинных рефлексов людьми класса товарища Берии. И другое – гражданская вольница обычных энергетиков.

Снижение требований к квалификации кадров с переходом сектора атомной энергетики под Минэнерго стало отмечаться не только специалистами, но и всеми участниками событий буквально с первых дней этой реорганизации. Ну, ещё бы! Когда самые «вкусные» и денежные должности атомщиков немедленно начали замещаться выходцами из начальственного пула системы Минэнерго…

И плюс к этому в Министерстве энергетики главная цель – экономическая эффективность, а отнюдь не безопасность. Тот же Пётр Непорожний решительно отвергал необходимость закрывать реактор РБМК бетонной крышкой сверху – контейнментом, за что выступал Анатолий Александров. Это, мол, сразу на четверть увеличит затраты, а значит, снизит эффективность. Но тем самым руководитель Минэнерго ещё раз невольно доказывал то, что и так было ясно: у его ведомства совсем иное, нежели у атомщиков, представление о том, какие показатели считать важнейшими, а какие – второстепенными.

Наконец, такое решение разорвёт связь проектировщиков и изготовителей реакторов с эксплуатирующими структурами. А это означит что? Да то в первую очередь, что персонал АЭС не будет знать особенности управляемых им реакторов. В том числе принципиально важные и принципиально опасные. То есть атомная энергетика окажется оторванной от собственной производственной и кадровой базы, от тяжёлым трудом накопленного опыта!

Результат был немножко предсказуем. Проектирование АЭС стали вести организации, с атомными технологиями знакомые по журналу «Техника – молодёжи». Станции с реакторами РБМК, например, проектировал «Гидропроект», а с ВВЭР – «Атомэнергопроект».

Курчатовский институт вёл научное сопровождение проектов в этих сторонних организациях стороннего министерства, так что можно себе представить это нескончаемое колесо согласований и увязок. Да ещё добавить сюда «Атомэнергонадзор», который осуществлял государственный надзор за проектными работами…

И всё равно всегда что-то оставалось недорешённым или вовсе недоделанным; технологические условия – нарушенными; запланированные испытания – проведёнными неполно и вкривь и вкось. А если ещё и помножить это на эпидемию пофигизма, начавшую массово распространяться по обществу в эти высшие годы советской власти за два шага до её заката, то остаётся только задним числом пальцы скрещивать, что случился только Чернобыль…

Достаточно характерен, например, такой эпизод, о котором рассказывал сам А.П. Александров: «На одной из АЭС с реактором ВВЭР-440 обнаружилась маленькая течь в месте приварки главной трубы охлаждения к реактору. Это труба диаметром около полуметра и толщиной стенок около 10 см, ее разрыв мог привести к тяжелой аварии. Реактор остановили, трубу отрезали и стали разбираться. Некачественным оказался сварной шов… На деле оказалось, что после приварки корня шва на остальную толщину трубы в шов была намотана арматурная проволока и сверху слегка заварено, так что снаружи получался вполне хороший вид. Такое исполнение должно было неминуемо привести к тяжелой аварии. На приемных документах по рентгеновскому контролю, который определенно должен был выявить брак, стояла неразборчивая подпись. Контроля, видимо, вообще не делали. Тогда остановили все станции с этими реакторами и на некоторых нашли такой же брак». [1, с. 183]

Но так или иначе, решение в Инстанции было принято. Единственное, что удалось сохранить в качестве связи с создателями ядерной энергетики, – образованное в Минэнерго СССР Главное управление по эксплуатации атомных электростанций – Главатомэнерго. Во главе его поставили первого главного инженера и участника строительства первой АЭС в Обнинске А.Н. Григорьянца.

Самое трагикомичное – и в целом типичное для поздних лет советской власти – то, что для преодоления искусственно выращенной «двухголовости» в атомной энергетике пришлось отрастить третью «голову». Ею стал тот самый Госатомэнергонадзор СССР – орган в статусе государственного комитета, который должен был контролировать надёжность и безопасность работы АЭС.

Одно только радовало специалистов – что возглавили ведомство два серьёзных профессионала: начальник 16‐го Главного управления Минсредмаша Е.В. Кулов и один из виднейших реакторщиков Института атомной энергии В.А. Сидоренко в качестве его первого заместителя.

Тем не менее и в 1982 году А.П. Александрову как председателю Межведомственного технического совета по атомным электростанциям приходилось констатировать в докладной записке председателю Совета Министров СССР Н.А. Тихонову чувствительно неприятные вещи:

«На Чернобыльской АЭС 9 сентября 1982 г. на реакторе первого блока мощностью 1 млн кВт произошёл разрыв одного технологического канала с разрушением тепловыделяющей сборки и выбросом ее во внутреннюю полость реактора. Непосредственной причиной разрушения явился недопустимый перегрев технологического канала из-за значительного сокращения или прекращения циркуляции теплоносителя через него.

Процесс развития аварийной ситуации и ее последствия были усугублены рядом отступлений от установленного регламента при выводе реактора на мощность. <…>

На Армянской АЭС 15 октября 1982 г. на блоке № 1 мощностью 407 МВт возник пожар вследствие не отключенного защитой короткого замыкания в клеммной коробке электродвигателя 6 кВ насоса технической воды, приведшего к нерасчетному режиму работы кабеля с его перегревом и возгоранием изоляции. Непроектная степень огнестойкости люков кабельных шахт, недостатки в уплотнениях кабельных проходок и задержка в начале ликвидации пожара способствовали его распространению с выгоранием проложенных одним потоком силовых и контрольных кабелей. <…>

МВТС обратил внимание на то, что возникновение и развитие аварии с повреждением основных генераторов и резервного трансформатора в определенной мере явилось следствием как эксплуатационных упущений на Армянской АЭС, так и ряда некорректных проектных решений.

Рассмотрение причин и последствий аварийных ситуаций, имевших место на атомных электростанциях Минэнерго СССР в 1982 г. [Ровенская, Чернобыльская и Армянская АЭС], показало, что недостаточный технический уровень эксплуатационного персонала во многом объясняется неэффективностью действующей системы подготовки персонала, в том числе из-за слабости материально-технической базы подготовки, развитие которой, предусмотренное Постановлением Совета Министров СССР от 26 июня 1980 г. № 540–176 (п. 30), задерживается.

Кроме того, при подготовке персонала и проектировании АЭС, ее систем и оборудования недостаточно обобщается и используется накапливающийся опыт эксплуатации АЭС». [393, с. 201–203]

* * *

По-настоящему зловещее следствие принятого в 1966 году решения было ещё впереди – в Чернобыле, а пока в стране разворачивалось широкое строительство атомной энергетики.

Первой реперной точкой стал 1971 год, когда Совмин объявил – естественно, с формальной подачи очередного XXIV съезда КПСС – новые амбициозные цели на этом направлении. Партия в лице Генерального секретаря ЦК Л.И. Брежнева настаивала и на «расширении строительства атомных электростанций», и на повышении единичной мощности «блоков реактор – турбина для атомных электростанций».

«Особое внимание должно быть обращено на создание атомных