Пепел перемен, Том 7: Цена власти - Илья Витальевич Карпов

Сфорца смотрел на неё, и усмехался про себя. Юная, ещё совсем девчонка, но уже стремится действовать как королева. Как щенок, который пытается лаять и рычать, едва открыв глаза. Хороший задел на будущее. Любую другую девушку на её месте в этом диком краю наверняка сожрут с потрохами.

Хельдерик напомнил, что захватом столицы задача «Золотым львам» не ограничивается. Им предстоит поход за шкурой дракона. Смогут ли они преуспеть, если будут слишком отягощены добычей? К тому же, доведённые до отчаяния люди Энгатара вполне могут устроить бунт и тогда могут пострадать все.

Слова старика заставили кондотьера задуматься и пойти на компромисс. Его люди грабят столицу только два дня, при этом стараясь не причинять вреда горожанам. Взамен, когда всё закончится, и аккантийцы отправятся домой, корона заплатит золотом вдобавок к тому, что уже причитается.

— Вы предлагаете выбирать из двух зол, сеньор Сфорца, — с горечью сказала принцесса.

— Всякая война зло, ваше высочество, — мягко заметил Хельдерик. — Но в данном случае, необходимое, чтобы предотвратить зло ещё большее.

— А вы говорите как мой отец, — вздохнула она.

— Его воспитывали воином, а потому подобные решения давались ему легче. Вы же столкнулись с войной слишком рано и слишком близко для девушки вашего положения. И боги будут милостивы, если вам больше не придётся выбирать из столь… неприглядных вариантов.

— Вы не хуже меня знаете, что в будущем таких выборов станет только больше. И если я хочу стать королевой, то мне придётся научиться совершать их как можно скорее, — вздохнула принцесса и обратилась к кондотьеру: — Я принимаю предложенные условия и считаю соглашение достигнутым, но прошу впредь не поднимать этой темы.

Сфорца вспомнил об этом разговоре во время бритья, когда личный брадобрей буднично и деловито срезал густую чёрную щетину с худых командирских щёк. Кондотьер придерживался идеи, в которой военный прагматизм сплёлся с истинно аккантийским взглядом на жизнь: каждый бой может стать последним, поэтому выглядеть перед ним нужно так, чтобы твоей семье было не стыдно на похоронах. Конечно, Сфорца прекрасно понимал, что в подобном случае его тело попадёт в Акканту далеко не в лучшем состоянии, но пойти против принципа не мог.

Закончив с приготовлениями, Сфорца облачился в доспехи и взобрался в седло белоснежного жеребца.

Оставалось последнее: золочёный шлем в виде львиной головы с разинутой пастью. Её рубиновые глаза грозно поблескивали в лучах рассветного солнца, а пышная грива, плюмаж из алых перьев, развевался на холодном осеннем ветру, когда Сфорца промчался мимо стройных рядов «Золотых львов».

Были среди них и зрелые закалённые в боях мужи, и безусые вчерашние мальчишки, для которых этот штурм станет первым серьёзным сражением. Крестьянские дети и мятежные отпрыски купеческих семей, дети солдатских династий и младшие сыны благородных господ — многие из них не доживут до конца этого дня, но все они знали, на что шли, присоединяясь к «Золотым львам».

Эмилио Сфорца обещал, что каждый из них сможет обессмертить своё имя и вернуться домой с богатой добычей, а они в свою очередь обещали проявить всё мужество, на которое способны. Пришло время исполнить обещания.

* * *

Таринор стоял во главе разношёрстного отряда крестьянской армии, сосредоточенно глядя на возвышающиеся впереди Южные ворота. Именно через них предстояло прорваться силам под командованием лорда Старлинга, в то время как Эмилио Сфорца будет штурмовать Мучные врата с другой стороны города.

Так предполагалось убить сразу двух зайцев: растянуть силы защитников на два фронта и миновать Горький холм. В случае штурма Королевских ворот близость гигантской виселицы, полной мертвецов, стала бы лишним испытанием для боевого духа солдат.

Перекрашенный в чёрный с серым щит, обитый серебристыми полосками металла, непривычно сидел на руке. Таринор перехватил его поудобнее и нащупал рукоять меча в надежде отвлечься от мрачных мыслей, как вдруг услышал знакомый голос, чистый и пронзительный. Вчерашний вечер теперь казался сладким сном, и перед наёмником во всей красе предстала суровая реальность. Реальность, в которой Равена Даск, леди-рыцарь, воодушевляла своих людей на грядущую битву.

То не была речь о славе и чести, такие слова едва ли подействовали бы на крестьян. Нет, Равена говорила о друзьях и родных, что томятся за этими стенами, и о тех несчастных, кого убили или увели люди короля.

— Вы встали стеной на защиту своих домов! — говорила она. — И эта стена куда прочнее тех, что вы видите перед собой! Она выстроена из преданности тем, кого вы любите! Тем, ради кого стоит умереть!

Громовое ликование волной прокатилось по нестройным рядам вчерашних крестьян. Пусть им и недостаёт выучки, но во время вылазки они показали себя лучше, чем можно было ожидать. Часть из них успели обучить обращению с арбалетом, к тому же сражаться они будут не одни.

Хоть осадных инженеров и лишили возможности построить метательные машины, без дела они не сидели: выделенные Сфорца штурмовые отряды несли с собой крепкие лестницы и огромные щиты, за каждым из которых с лёгкостью мог укрыться человек во весь рост.

Таринор надеялся увидеть знаменитые осадные башни аккантийцев, но стены Энгатара окружала река, и башне было бы её не преодолеть. Поэтому темнокожий главный инженер решил удивить защитников иначе, и сегодня Южным воротам предстояло встретиться с огромным тараном.

Издалека его можно было принять за дом из-за треугольной крыши, покрытой мокрыми коровьими шкурами и укрывающей нечто, вроде огромной шестиколёсной телеги без дна. Посередине её на цепях висело толстое, словно корабельная мачта, бревно, окованное железом спереди и с железными рукоятками по сторонам. Аккантийцы под крышей уже припали к поперечным балкам, словно гребцы к галерным вёслам, готовые в любой момент привести могучее орудие в движение.

Среди них возвышался великан Грегорион в закрытом шлеме, из-под которого торчала кустистая борода. Его вооружили молотом, наверное, переделанным из кузнечного, столь увесистым на вид, что едва ли кто-то другой мог бы орудовать им в бою.

Вчерашние крестьяне с благоговением глядели то на таран, то на огромного человека. Воплощённая мощь инженерной мысли и неостановимый великан, их вид не оставлял сомнений, что воротам не устоять.

Игнат рвался в бой, но ему и остальным магам велели ждать, поскольку под стенами может быть слишком опасно. Ведь даже самую неудержимую магическую мощь может остановить случайный выстрел из арбалета.

Стоящий рядом Тогмур сжимал свой топор с широким лезвием и выглядел бодрым и свирепым. Он носил шлем с открытым лицом, как принято у северян, и, судя по