Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918—1920 гг. Впечатления и мысли члена Омского правительства - Георгий Константинович Гинс

Подумаю. Завтра мне предстоит возобновить работу Государственного экономического совещания. У меня на него большие надежды.

14 апреля.

Уговаривают не подавать особого мнения, чтобы не демонстрировать разногласия по такому важному вопросу. Выяснилось, что Тельберг даже не докладывает особых мнений Верховному правителю. Только сегодня узнал процедуру утверждения законов адмиралом. Нечто невероятное! Председатель Совета министров считает свою роль исчерпанной после того, как он проголосует предложение и подсчитает голоса. Докладывает все Тельберг. Стенограммы прений, которые так старательно пишутся во время заседаний, не сообщаются адмиралу. Хоть бы они сохранились для истории! Как много в них поучительного.

Адмирал никогда не знает, какие разногласия возникают в Совете министров, не знает мнения меньшинства.

Хороша система доклада – подсунуть бумагу к подписи. „Подписано, так с плеч долой“.

И это не только наверху. Старый бюрократ, который заведует у Петрова земельным отделом, представил в Совет министров проект закона, не доложив ни одного из тех очень существенных замечаний, ни одной из тех поправок, которые предлагались при обсуждении законопроекта в совещании с общественными деятелями. Хорошо, что я присутствовал на этом совещании и мог воспроизвести некоторые детали. Какой общий упадок трудолюбия и добросовестности!

Петров говорит, что он немедленно внесет поправки к закону, как только выяснятся его отрицательные стороны. Для опыта имеются всего одна-две губернии. Я опоздал. Уходить надо было после декларации, когда мы (и я в том числе) не сумели отстоять главного положения: „Восстановления помещичьих земель производиться не будет“. Теперь я только повторял то же самое. Сам виноват.

14 апреля вечером.

Решено, остаюсь. Если Совет министров поддается влиянию Сукина, который разводит руками – как можно, мол, не соглашаться с вождями победоносного войска – и демонстрирует, находя подражателя в Михайлове, свою преданность и солидарность со Ставкой, то этого не будет в Государственном экономическом совещании.

Сегодня было первое заседание под моим председательством.

Я пригласил тех представителей земских управ, которые случайно находились в Омске.

Земцы и кооператоры поразили меня бессодержательностью. Одни только представители торгово-промышленников, Гаврилов и князь Кропоткин, дали свежий материал и приводили солидные аргументы. Но все же это много лучше келейного обсуждения проектов в Совете министров. Присутствие корреспондентов подтягивало.

Итак, ставка на совещание! Остаюсь и буду вести борьбу за дальнейшее привлечение общественности. Но удастся ли это?»

Финансы

На заседании Государственного экономического совещания, о котором говорится в только что приведенной выписке из дневника, обсуждался вопрос об изъятии из обращения так называемых «керенок», то есть денежных знаков 20– и 40-рублевого достоинства, выпущенных во времена Керенского и напоминавших скорее марки, чем деньги.

– А, вот оно! – скажут те, кто считает, что именно керенками вырыта могила Омского правительства. На Дальнем Востоке в этом все убеждены, потому что изъятие керенок нанесло здесь смертельный удар рублю.

Понять смелую финансовую реформу Омского правительства можно, только воспроизведя общую обстановку середины апреля.

Армии приближаются к Самаре. В обозах противника захватываются печатные станки, изготовляющие керенки для нужд фронта. Население измеряет керенки аршинами и заворачивает в них колбасу.

Омск рассчитывает на дальнейшие победы. В этом все убеждены. Сведения из советской России свидетельствуют о том, что там печатаются керенки в неимоверных количествах и везде, где только возможно. По справкам Министерства финансов, советская власть напечатала к апрелю 1919 года около 90 миллиардов рублей, из которых 80 миллиардов – керенками. К этой массе присоединяется огромное количество искусных подделок – 20-рублевый знак, обратная сторона которого намеренно оставлена была чистой. Всем было известно, что на Востоке существует хорошо организованная фабрикация поддельных керенок. Вместе с тем проникавшие из советской России агитаторы вели усиленную пропаганду в Сибири, пользуясь теми же керенками.

Реформа денежного обращения выдвинута была так же, как и земельный вопрос, перспективами всероссийского масштаба. Ее фундаментом были победы, и нельзя отрицать, что если бы победы продолжались, то она скорее принесла бы пользу, чем вред.

В Государственном экономическом совещании были, однако, приведены представителем съезда торговопромышленников существенные данные, говорившие о несвоевременности реформы. Запас сибирских знаков настолько невысок, что Государственный банк затрудняется обменять ветхие романовские знаки на сибирские. На Дальнем Востоке слух об изъятии керенок вызвал падение курса рубля. Не считаться с денежным рынком Дальнего Востока нельзя, потому что там совершается половина сделок. Неизвестно и то, как отнесется к реформе крестьянство, не потеряет ли оно доверия к бумажным деньгам вообще. Одним из членов совещания было указано еще на то, что польза замены керенок сибирскими купюрами сомнительна еще и потому, что сибирские еще легче подделать, чем керенки.

Если все ссылки на психологию населения были гадательны, то фактические данные о затруднительности обмена и легкости подделки сибирских знаков казались неотразимыми. Все ждали, что скажет министр финансов.

Согласно протоколу заседания, напечатанному в газете (Правительственный вестник. 1919. № 122), министр Михайлов заявил: «Из Америки для печатания денег идут колоссальные установки, которые прибудут к 1—15 мая». Таким образом, министр гарантировал, что ко времени обмена в его распоряжении будет достаточное количество денежных знаков.

Это не отмечено в протоколе, но он сказал: «Сибирские знаки подделывать труднее, так как на них имеются условные знаки». Министр финансов указал еще и на то, что командующие армиями высказались в пользу реформы.

Повторяю: понять реформу можно только с учетом победной психологии апреля 1919 года. Но скепсис был даже у многих ее сторонников, и только приведенные заявления министра финансов погасили его.

Весь состав Государственного экономического совещания, кроме воздержавшихся торговопромышленников, высказался в пользу реформы.

Когда я в качестве председателя совещания докладывал Верховному правителю обо всех приведенных на совещании аргументах за и против реформы, он спросил меня: «А как вы думаете?» Я ответил, что стою за реформу, ввиду того что командующие армиями ее одобряют, а министр финансов утверждает, что подделка знаков стала столь же легкой, как и печатание этикеток, и что с середины мая можно будет выпускать на американках лучшие знаки и унифицировать денежное обращение.

Реформа была осуществлена.

Прошло немного времени, и со всех концов стали раздаваться вопли. На фронте жаловались на то, что солдат утратил интерес к победам, потому что захват керенок в качестве военной добычи перестал давать ему барыш. Внутри страны жаловались промышленники, потому что крестьяне перестали привозить товар на ярмарки, не зная, долговечны ли те деньги, которыми им будут платить. Жаловались держатели керенок, потому что в кассах не хватало сибирских денег для обмена на керенки, и лица, вносившие казенные платежи или сбережения керенками, чтобы