Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко

– Словами?

– Не задницами… – сладко причмокнув, старик повернулся на бок.

– А, – сообразил парень.

По деревянному стеблю вверх поднималась одна строчка из уже известной Зразыю молитвы.

«Подари исцеление нам, не врагам нашим»

– Так, шесть слов, с середины, направо, потом налево, не задницами… – пробормотал парень и, откашлявшись, выразительно продекламировал: – Не врагам нашим, нам исцеление подари.

Ничего не произошло.

Оборотень досадливо зашипел, долбанул трибуну коленом и опустился на корточки. Не, ну дурак! Это ж не слова заклинания. Как тайник откроется, если он прочитает их вслух? Может, их погладить? Нажать? Ногтем по выемкам провести?

Первая же попытка увенчалась успехом. Зразый с усилием надавил на «не», и слово с клавишным щелчком ушло вглубь.

– Так, направо… – облизнув губы, парень провёл пальцем по «врагам» и «нашим», а дальше немного замешкался. – Не задницами… – и провёл по «нам», начиная с самой первой буквы. Слово утонуло в стебле, и оборотень надавил на «исцелением», а потом на «подари».

Боковая крышка отскочила так рьяно, что долбанула Зразыя по лбу.

– Твою…

Приманив светляк, оборотень заглянул внутрь и увидел одну полку, на которой лежал свиток и тонкий кожаный бювар. Осмотревшись и прислушавшись, Зразый торопливо вытащил находку и раскрыл бювар. Торжествующее шипение сорвалось с губ.

Первым порывом было запихнуть свиток и бювар за пазуху. Но Зразый в тот же миг сообразил, что бумаг могут хватиться очень быстро, до того, как он уйдёт. И тогда не миновать обыска. Пусть уж тут лежат. Нужно только переписать их содержимое и запрятать так, чтобы никто не увидел.

Парень хмыкнул и начал торопливо стягивать с себя штаны.

Уже через пару минут, опустившись на колени голой задницей кверху, он торопливо переписывал угольком на портки содержимое бумаг.

Второй раз Зразый спускался в подвал уже не скрытничая. Спокойно отворил дверь и без опаски, только с любопытством, уставился на испуганно вскинувшегося духа.

Тот стоял, и оборотень с неожиданной жалостью отметил, что ростом главная ценность всего ордена была ему по грудь и сложение имела подростковое, почти детское.

– Эй, мелкий, я тут со стариком поболтал. Напудрили они тебе уши.

– Что? – дух непонимающе уставился на него и отшатнулся.

– Наврал тебе Типиш. Не было никакой войны. Просто попал ты в драку, такое и у вас, наверное, случается. А он решил нажиться на твоих способностях и брал огромные деньги за то, что ты лечил.

– Ты кто такой? – Ссеверасс попятился.

– Ты старику Темашу нравишься, если прямо спросишь, думаю, сам расскажет. Врут тебе, нет никакой войны. А раненые… Всякое случается, привозят сюда смертных, которым другие помочь не смогли, платят огромные деньжищи… знаешь, что такое деньги? Ты их лечишь, а им потом память затирают, чтобы они не помнили, кто им на самом деле помог. Та женщина, она тебя уже не помнит.

– Ты не брат… – дух прижался к стене. – Ты… ты… из врагов. Что ты сделал с Темашем? Стой! Не подходи!

Но Зразый, не обращая внимания на крики, спустился вниз и, схватив кувшин, направился к окну.

– Нет, не смей! – дух бросился к нему, распластавшись в воздухе туманом, но парень успел метнуть кувшин.

В стороны полетели осколки, черепки, хлынула вода… А Ссеверасс остановился и оторопело уставился на кирпичную стену в раме ощеренных иглами сколов стекла, в котором продолжала идти битва. Зразый отступил, раздавливая сапогом осколок и плюющихся огнём драконов в нём.

– Я оставлю дверь открытой, – тихо произнёс оборотень.

Уже на лестнице до его слуха донёсся звон разбиваемого стекла.

В голове билась злая мысль, что зря он рассказал всё духу. Вдруг тот скажет обо всём настоятелю, а потом укажет на него… Всё дело пойдёт коту под хвост. Но Зразый представил себе, каково это, когда совсем ребёнок два с половиной века живёт в кошмарном мире, который для него придумали другие, и в нём проснулся стыд за смертных.

До дровяного сарайчика Зразый добирался около получаса. По пути завернул в нужник, сбросил в выгребную яму все оставшиеся амулеты и снадобья и пополз дальше к сараю. Там он закопал глубоко в сугроб белый плащ – дай боги, если по весне найдут – и, осторожно пробравшись внутрь, заменил собой посапывающую обманку.

Эх, успеть бы утром выехать за дровами… Да нет, успеть хотя бы посланника с портками украдкой отправить. За привратника Зразый не переживал. Незабудка своё дело сделает, и старик не вспомнит, что ночью творилось. Но вот дух… Стыд утих, и ему на смену пришла обеспокоенность.

Нет, всё же дурак! Чего ему стоило обождать? Потом бы, когда разворошили это гнездо, выпустили бы и эту мелкую наивняху.

Или не выпустили. Всё же такие способности… Большой соблазн!

Нет, всё правильно. Зразый натянул козью шкуру до носа и закрыл глаза. Что-то подсказывало, что Ссеверасс никому про него не расскажет. Испугается напрямую требовать правды у настоятеля, но насторожится и будет присматриваться ко всем его действиям. И про него, Зразыя, побоится говорить. Ведь если он не соврал, то как поступит настоятель?

Оборотень уже почти себя успокоил и уговорил немного поспать, когда к его спине вдруг прижалось что-то дрожащее и… шмыгающее носом. Внутри аж всё оборвалось. Зразый медленно повернул голову и уставился в заплаканные голубые глаза.

– Ты что здесь делаешь?! – почти не разжимая губ, зашипел парень.

– Я боюсь…

– Если тебя увидят рядом со мной, мне конец! – Зразый обеспокоенно посмотрел на спящих деда Цыбая и послушников.

– Меня никто, кроме тебя, не видит.

– Ну так выбирайся отсюда!

– Мне страшно одному, пожалуйста, не прогоняй меня, – тонкие руки обхватили оборотня, и дух заплакал ему в спину.

Боги, что он натворил… Зразый ошеломлённо захлопал глазами, представив, что произойдёт утром, когда обнаружат пропажу духа. Ой, что начнётся… Тёмные, да тут такое… такое будет! Парень глухо застонал. Твою ж мать, чем он думал? Какой к Хрибному стыд?! Башку бы лучше заимел! Что сделают типишцы с больными, когда обнаружат пропажу духа?

– Мне страшно… помоги мне… – всхлипывал дух.

– Ты! Писать умеешь? По-салейски, – торопливо прошипел Зразый.

За спиной озадаченно шмыгнули.

– Д-да…

– Тогда обратно в часовню, залезь в алтарь и…

– Мне страшно! – тонкие руки клещами вцепились в бока.

– Если хочешь остаться, дуй в часовню! И чтоб незаметно!