Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко

– Яйца? – растерялся дух.

Зразый беззвучно перечислил все вариации упоминания причиндалов Хрибного и, малость успокоившись, повернулся к духу.

– Слушай внимательно. От твоего побега зависит множество жизней. Поэтому валишь в часовню, берёшь бумаги из алтаря, пишешь на них то, что скажу, и возвращаешься сюда. Ко мне под бок!

– Ты не оставишь меня? – испуганно пролепетал Ссеверасс.

– Я буду здесь греть тебе место. А теперь слушай…

[1] Высшие – в мире богов и духов редко называют кого-то «богом» или «духом». Это понятия смертных.

[2] У оборотней тела умерших сжигают, пепел зарывают в землю и сажают в него семена деревьев.

Обманщик. Глава 10. Тревога в осином гнезде

Дверь в часовню грохнула, и внутрь влетел запыхавшийся помощник настоятеля.

– Ворота закрыты, – прошептал побледневший от страха Ер.

Мастюня через плечо бросил на него прищуренный холодный взгляд. Колкий, промораживающий, зрачки от ярости дрожат. На бычьей шее вздулись вены.

– Какие ворота, идиот? – сквозь зубы процедил оборотень. – Он дух. Что ему твои ворота?

И без того растерянный и перепуганный Ер жалобно заморгал и отступил к двери.

Исчезновение главной ценности монастыря обнаружил сам Мастюня, когда утром пришёл проведать привезённую ночью сестру. До сестры он так и не дошёл. По привычке первым делом направился к лестнице, чтобы посмотреть на дверь в обиталище духа, и замер, прошибленный ужасом.

Из-под неплотно прикрытой двери пробивалась тусклая полоса света.

Мастюня до последнего надеялся, что пьяный Темаш просто заходил внутрь и не закрыл за собой дверь. Но войдя и увидев повсюду на полу осколки разбитых окон, едва не опустился на колени. Холодный пот проступил на спине, а в груди, вокруг сердца, напротив, всколыхнулась удушающая волна жара.

– Ничего не помню… не помню…

Настоятель с ненавистью уставился на привратника, который сидел на скамье в зале проповедей и раскачивался, схватившись обеими руками за голову. По распухшему лицу текли слёзы, щёки раскраснелись от ударов – Мастюня никак не мог разбудить пьяницу. Глядя на него, Мастюня ощущал, как внутри зреет и зреет желание прибить тварь.

Так бы и поступил, но…

Во рту пересохло, когда настоятель представил реакцию истинных хозяев монастыря. Мало того что без Ссеверасса останутся только доходы с земель, что пожаловали ордену, и от больных, жизнь которых продолжали обеспечивать родственники. В ордене, конечно, много хороших лекарей, но ни один из них никогда не сравнится со знаниями и силой бессмертного духа.

Но не это самое страшное. Хотя для него, Мастюни, и других братьев потеря денег очень неприятно. А для истинных хозяев самое ужасное – раскрытие истины, где орден никакое не собрание благочестивых последователей, а Типиш вовсе не так благороден. Семьи тех, кого удерживают в стенах монастыря, разорвут их на части. Репутация разбогатевших на Ссеверассе родов будет уничтожена. Денег-то у них теперь достаточно, чтобы восстановить дела и не зависеть от успехов и проблем ордена. Но правда может уничтожить всё.

И реакцию хозяев предсказать несложно.

Первым делом они захотят убрать всех знающих братьев. Мастюня промокнул вспотевший лоб. А потом… может быть… устроить катастрофу, несчастный случай, который унесёт жизни остальных и уничтожит орден. Какое несчастье и горе! Тупица Темаш подвёл их всех к смерти! Мастюня бы убил его, и рука бы не дрогнула. Но…

Пальцы сжались на свитке.

Первым делом после обнаружения пропажи Ссеверасса настоятель кинулся в зал проповедей, опасаясь, что вторая главная ценность монастыря тоже исчезла. Но бумаги с печатью забвения были на месте. Только на оборотной стороне свитка неровными буквами было оставлено послание. От самого Ссеверасса.

«Я всё узнал! Все эти годы вы, презренные смертные, смели пользоваться моей добротой и врали мне. Мне! Духу! Ради какого-то жалкого металла, названия которого я и не помню. Так же, как любил вас, теперь буду ненавидеть! Буду ненавидеть самой жуткой яростью и растирать в пыль любого из вас, кто посмеет подумать, что всё ещё может меня обмануть. И я буду ждать, когда вы попытаетесь! Я рядом и буду рядом, пока последний из вас не умрёт. Я буду здесь, среди братьев и сестёр, смотреть на вас их глазами и играть с вами так, как вы играли со мной. Сможете ли теперь безнаказанно обмануть бессмертного духа, жалкие смертные?»

Ссеверасс был тихим и нежным мальчиком, очень доверчивым и глупым. Он легко позволял вить из себя верёвки, верил всему, что ему говорили, никогда и ни в чём не отказывал. Будь он смертным, Мастюня усомнился бы, что письмо написал он. Слишком на него не похоже. Но Ссеверасс дух. Кто знает, что там у этих духов на уме? Да и какими силами он обладает, помимо лекарских? В любом случае, разъярённый дух, жаждущий мести, – опасность более грозная, чем хозяева. Причём опасен он и для хозяев.

Мастюня с подозрением посмотрел сперва на Темаша, а потом на Ера. Вдруг дух уже сидит в ком-то из них и наслаждается его страхом и замешательством. Теплилась надежда, что раз Ссеверасс где-то рядом, то с ним ещё можно поговорить, убедить, может, что-то пообещать… Как-то умолить отказаться от мести или даже остаться здесь.

– Может, стращает? – неуверенно предположил Ер, кивая на свиток. – Слезами же всё залито.

Буквы действительно немного размылись, словно их слезами полили, но Мастюня не спешил тешить себя надеждами.

– Он дух реки, – глухо рыкнул оборотень. – Мало ли отчего с него натекло. Мож, от безудержной ярости расплёскивался.

– Так что ж теперь делать? – Ер заломил руки.

– Созывай всех посвящённых, – тяжело обронил Мастюня и, посмотрев на Темаша, добавил: – А этого в подвале пока закрой.

Солнце уже полностью поднялось над горизонтом, а ворота монастыря всё ещё не открывали. Дед Цыбай хмурился и провожал цепким взглядом мрачных братьев из старших. Те выглядели очень озабоченными, хотя и пытались показать, что всё хорошо.

– Не поедем мы сегодня за дровами, – наконец обронил он.

– Почему? – тут же вскинулся Зразый.

Парень сидел рядом с ним на подготовленных санях.

– Неужто случилось чего?

– А это не нашего с тобой ума дело, – осадил его Цыбай. – Ты помалкивай и особо под руку ни к кому не лезь.

– Так и сидеть без дела? – удивился парень.

– Так и сиди.

Парень в очередной раз проявил смекалистость и с