Наагатинские и Салейские хроники - Екатерина Ивановна Гичко

– Папа, – тихо-тихо прошептал Зиш, – а почему ты не спасёшь маму?

– Я могу победить колдуна, но не могу снять чары, – грустно улыбнулся отец. – Я пробовал. Но ты, я уверен, сможешь. Ведь она твоя мама. Не бойся, даже если ты меня не видишь, я всегда рядом.

– Я не боюсь, – теперь Зиш действительно ничего не боялся, он ведь шёл не один. Папа был рядом.

Они шли не к самому монастырю, забрали чуточку правее, к каменным ограждениям пустых клумб и скамейкам, занятым грустными мужчинами и женщинами. Улыбчивый толстячок что-то рассказывал им, показывал на яркое голубое небо, но его почти никто не слушал. А одна женщина, невысокая, с ярко-рыжей головой, вообще отошла к деревьям и что-то выковыривала носком сапога из земли.

Узнавание стеснило грудь Зиша, и он распахнул рот. Это мама, мамочка, это она! Все страхи, все переживания… всё позабылось! На глазах вскипели слёзы, и Зиш даже не почувствовал, что отец отпустил его руку.

Он бросился к маме. Поскальзываясь и падая, вытирая варежками бегущие слёзы.

Мама заметила его и обернулась, удивлённо смотря на него. Её удивление напугало и остановило Зиша. Горло сковало, он не мог выдавить ни звука. Нужно было произнести «заклинание», позвать маму домой, но он только и мог умоляюще смотреть на неё и бояться, что она сейчас прогонит его прочь.

Зиш так давно не видел маму, что начал бояться, что она ушла туда, откуда не возвращаются. Но мамочка стояла перед ним. Стояла и удивлённо смотрела на него. И почему-то это удивление невероятно пугало его.

Вдруг мама поморщилась, взгляд её на миг остекленел, потом в нём мелькнуло что-то сумасшедшее, и она тряхнула головой. Сглотнула, всмотрелась в Зиша пристальнее. Ноздри её раздулись, зрачки испуганно расширились. Покачнувшись, она шагнула вперёд и замерла.

– Зиш? – едва слышно выдохнула она, и мальчик с рёвом бросился к ней.

Погода ночью была столь отвратительна, что в какой-то момент Ишенька даже подумала, что монастырь не устоит и они останутся без крыши. И наутро, когда воцарилась хорошая погода, она даже испытала разочарование. Нет, всё же в прошлом она была плохой женщиной!

После утренней трапезы брат Суза повёл их всех в парк показывать пробуждение природы. На взгляд Ишеньки, природу затопило и заморозило. Слушать благостные речи брата про облагораживающую пользу труда было откровенно скучно, и Иша, пользуясь тем, что до неё никому дела нет, решила прогуляться до парка, но остановилась у самой его кромки, углядев под корочкой льда зелёные волоски травы.

Душу томило неясное предчувствие чего-то нового, такого, что изменит всё, но Иша не понимала этого предчувствия. Помня только жизнь в монастыре, она не представляла, что может измениться, как и даже не очень понимала, что именно должно измениться. И томилась от неизвестности и тоски.

Чёрное пятно она заметила краем глаза. Оно словно из воздуха выплыло. Иша сперва решила, что Харид пришёл, но с удивлением отметила, что явившийся оборотень ниже её знакомца. Значительно ниже…

Иша впервые после пробуждения в монастыре видела ребёнка. И не сразу поняла, что это дитя. В памяти выплыло какое-то мутное воспоминание о плодах любви, но не успела женщина порадоваться, что прошлое начало просыпаться, как внутри вскинулась лисичка. Точнее, не вскинулась. Рванула вперёд, к ребёнку, лицо которого блестело от слёз, изо всех сил. С яростным рыком, с сумасшествием, с полным осознанием того, что это дитя не чужое.

Иша покачнулась, тряхнула головой, внимательнее всмотрелась в белое личико и заплаканные синие глазёнки. Грудь затопила удушающая волна нежности. Лисичка внутри неё обожала этого малыша, она умирала от тоски по нему, она жаждала приласкать его, облизать, обнюхать. Сердце пустилось вскачь, голова погорячела от прилившей крови, и в мыслях проскользнул образ: мокренький, только что родившийся ребёнок, наспех завёрнутый в пелёнку. Ещё миг спустя Иша осознала, что это не её воспоминание, это картинка из мыслей лисички – воспоминание зверя.

Щенок… детёныш… их сладко пахнущий малыш…

Плотину, что наглухо закрывала память, будто гигантская кувалда снесла. И потоки образов, мыслей, переживаний – перемешанные и хаотичные – обрушились и оглушили Ишу. Выбили из реальности. Оглушили, ослепили, отняли язык. Она не могла вынырнуть из этого потопа, не могла разобраться в том, что на неё обрушилось, не могла понять, что произошло.

Но ей удалось выхватить одно самое нужное в данный момент воспоминание.

– Зиш?

Мальчик разревелся и бросился к ней.

Ноги женщины подкосились, и она рухнула на землю, проламывая коленями лёд. Ребёнок влетел в её объятия, и она судорожно стиснула его. Это всё, что Иша могла. Воспоминания давили на неё, обрубали связь с реальностью, но она крепко-крепко прижимала к себе плачущего сына, боясь, что он сейчас исчезнет.

Сын сам её целовал. Обнимал маленькими ручками и звал, звал…

– Мама, мамочка, пойдём домой. Нам надо домой. Пожалуйста, пойдём. Нам там плохо без тебя…

Откуда-то со стороны доносились обеспокоенные крики, раздавался торопливый хруст ломаемого льда.

Поток воспоминаний ослаб, и Иша увидела самое яркое из них – последнее.

Воздух разорвал грохот, экипаж тряхнуло так, что Лийриша упала и едва успела подхватить скатившуюся дочь. Экипаж завалился набок, в животе ёкнуло, и женщина почувствовала, что они летят вниз.

– Иия!!!

Ужас мгновенно выпихнул женщину в реальность, и она увидела бегущего к ним брата Суза.

– Где моя дочь?! – яростно зарычала Риша, вскакивая на ноги и отпихивая сына за спину. – Куда вы дели мою дочь?! Где она?!

Брат Суза не добежал до них пары саженей. Со стороны показалось, что кто-то невидимый ударил его в грудь и отшвырнул назад. Ошеломлённый брат с трудом поднялся на карачки и начал осматриваться с таким видом, будто пытался кого-то найти.

– Где моя Иия?!

Только что разбуженная память привела Лийришу в состояние бешенства. Грудь разрывало от ярости, она продолжала прокручивать в голове последнее воспоминание, каждую его деталь.

Это Изаэллая, эта предательница! Она упекла её сюда! Что с Иией? Где её дочь? Где они всё это время держали Зиша, что делали с ним?

– Что происходит?!

Риша резко обернулась и уставилась на бегущего настоятеля. Внутри глухо зарычала лисица, и женщина, оскалившись, выпустила когти.

– Что здесь делает ребёнок? Боги, уведите его!

Сознание Лийриши полностью слилось со звериным, и она с утробным рыком бросилась на настоятеля.

Выглянувший из-за стены Узээриш охнул, увидев скачущего господина Мастюню и висящую на нём Ришу, вцепившуюся