Советская элита от Ленина до Горбачева. Центральный Комитет и его члены, 1917-1991 гг. - Эван Модсли

передаваемым по наследству следующим поколениям подобно тому, как правящие группы в иных обществах поступают со своими собственными богатствами. «Привилегии, — подчёркивал Троцкий в 1936 г., — имеют только половину своей цены, если нельзя оставить их в наследство», и по этой причине бюрократия будет «неизбежно искать способы укрепления своего положения в отношении прав собственности». Право передавать по наследству материальные блага и победа элиты в этой решающей сфере будет означать её «превращение в новый имущий класс»[675]. Милован Джилас написал двадцатью годами позже, что этот «новый класс» уже появился на свет, основываясь на той форме «коллективной собственности», которая допускала его «монополию на распределение материальных благ»[676].

На самом деле в СССР действовал ряд неписаных правил, препятствовавших быстрому формированию той коррумпированной и самовоспроизводящейся касты, существование которой, как им казалось, выявили оппозиционеры[677]. Одно из самых существенных заключалось в том, что дети высокопоставленных руководителей обычно не имели возможности занимать равнозначные должности. «Элитные дети» имели целый ряд альтернативных возможностей для профессиональной карьеры, зачастую связанной с работой за рубежом. Гарантиями тому служили ограничение доступа рядовых граждан в высшие учебные заведения, готовившие, например, дипломатов или журналистов-международников. Эти ограничения, препятствовавшие самовоспроизводству элиты, в целом действовали достаточно эффективно, и на протяжении всего периода существования Советской власти среди членов ЦК насчитывалось очень мало людей, выросших в Москве или в номенклатурной семье. Вдова Ленина Надежда Крупская была членом ЦК с 1927 г. до самой своей смерти в 1939 г. Жена Молотова Полина Жемчужина являлась кандидатом в члены ЦК с 1939 по 1941 г. (позднее она была арестована в ходе кампании по борьбе с космополитизмом и освобождена из заключения только после смерти Сталина). В разное время в период между 1920-ми — 1950-ми гг. в ЦК входили братья Косиоры (Иосиф и Станислав) и Кагановичи (Лазарь и Михаил). Зять Сталина Юрий Жданов являлся членом ЦК с 1952 по 1956 г., а младший брат Динмухамеда Кунаева, избранный Президентом Казахской Академии наук в 1974 г., стал кандидатом в члены ЦК двумя годами позднее[678]. Зять Хрущёва Алексей Аджубей был членом ЦК с 1961 по 1964 г., а сын и зять Брежнева — с 1981 по 1986 г. Генерал Владимир Говоров, состоявший в ЦК с 1976 по 1990 г., являлся сыном маршала Леонида Говорова, который был кандидатом в члены ЦК в 1952–1955 гг. Но эти примеры были, пусть существенными, но отступлениями от хорошо отработанных правил, позволявших избегать как наследственности, так и возникновения привилегированных правящих групп. Как заметил Анатолий Собчак, номенклатуру можно было даже считать «демократической» в том смысле, что она была готова черпать кадры из всех слоёв общества[679].

Любые тенденции к самовоспроизведению элиты, основывавшиеся на объединениях земляков или на семейных кружках, ограничивались ещё одним неписаным правилом, согласно которому для всех членов элиты, включая членов ЦК, нормальным явлением был перевод из одного региона страны в другой или перебрасывание из одной сферы деятельности в другую. Такие «руководители широкого профиля», выдвинувшиеся в предвоенные годы и во время войны, после её окончания переводились на должности руководителей регионов и возвращались обратно в центр, по мере того как система власти в целом претерпевала разнообразные преобразования. Типичная карьера номенклатурного работника самых спокойных послевоенных лет обычно начиналась с получения высшего образования в Москве, после чего он получал государственную, партийную или руководящую должность на производстве на региональном уровне. Затем его возвращали на пару лет в Москву для работы в центральном партийном аппарате, после чего возвращали обратно в провинцию, чаше всего на должность первого секретаря обкома с гарантированным местом в Центральном Комитете партии.

О судьбах некоторых членов ЦК, о которых шла речь в предыдущих главах, стоит рассказать несколько подробнее. Николай Крестинский был переведён из Наркомата финансов в Секретариат Центрального Комитета, а потом направлен на дипломатическую работу. Андрея Андреева несколько раз перемещали с поста на пост в министерствах, региональных комитетах партии и Секретариате ЦК, включая пребывание в руководстве профсоюзов. К 1940-м гг. сложилась тенденция к определённой, но достаточно широкой специализации членов элиты в качестве секретарей региональных комитетов партии, министров или военных руководителей, но представителей первых двух специальностей во времена Хрущёва всё равно часто перемещали из одной сферы деятельности в другую. Как мы уже видели, эта практика стала разрушаться в годы правления Брежнева, когда секретари республиканских и областных комитетов партии, министры и военные чаще всего оставались в своих учреждениях, а рекрутирование новых членов элиты происходило по знакомству. Семейные кланы возникли на самом верху системы. Сын Брежнева Юрий в 1976 г. был назначен заместителем, а затем, в 1979 г., первым заместителем министра торговли, в 1981 г. его избрали членом ЦК партии. Его зять, Юрий Чурбанов, ставший сначала заместителем (1977), а затем первым заместителем министра внутренних дел, годом позже был введён в Центральный Комитет. Другие примеры семейственности внутри правящей группы связаны, прежде всего, с Арвидом Пельше, до самой своей смерти в 1983 г. являвшимся членом Политбюро и Председателем Комитета партийного контроля (он был женат на сестре главного идеолога партии Михаила Суслова), и с бывшим первым заместителем Председателя КГБ и членом ЦК Семёном Цвигуном, женатым на сестре жены Брежнева.

Патронирование начальством подчинённых, друзей и родственников всегда было характерной чертой Советской системы, и анализ подобных отношений было сокровенным и ныне утраченным искусством советологов. Когда крупные руководители перемещались с одного руководящего поста на другой, их часто сопровождал целый рой приближённых. Сам Брежнев работал прежде в Молдавии с Константином Черненко, а потом с Кунаевым в Казахстане[680]. Другой составляющей этой системы являлась общность ведомственных интересов. Например, последний советский министр образования Геннадий Ягодкин обратил внимание на «великую силу товарищества», позволившую заключить неформальный союз министрам культуры, здравоохранения и образования[681]. Ранее предпринимались попытки создавать препятствия для возникновения подобных союзов, в частности, имело место мнение, что руководителей высшего звена следует постоянно перемещать с места на место во избежание их сращивания с возглавляемыми ими учреждениями, но эти попытки прекратились во времена правления Брежнева. Восторжествовавшая при нём противоположная тенденция — к обеспечению стабильности кадров — позволяла министрам и другим руководителям оставаться на своих постах после достижения пенсионного возраста. Некоторые пребывали на них до самой смерти, как, например, Константин Руднев, возглавлявший министерство станкоинструментальной промышленности 22 года подряд (до 1980 г.), Борис Бутома, бывший министром судостроительной промышленности с 1948 по 1976 г., и Евгений Алексеевский, руководивший министерством мелиорации 16 лет вплоть до 1979 г.