Советская элита от Ленина до Горбачева. Центральный Комитет и его члены, 1917-1991 гг. - Эван Модсли

Эмоции, испытываемые партийными массами и народом в отношении привилегий, достигли такого уровня, что вновь собранный съезд народных депутатов был вынужден создать специальную комиссию по расследованию, а позднее такую же комиссию в 1990 г. избрал XXVIII съезд партии. Во время XIX партийной конференции говорилось о том, что не следует скупиться на поощрение исключительной эффективности труда, но должна быть единственная форма вознаграждения — заработная плата[700]. Членов партии особенно возмущала закрытость номенклатуры и порождаемые ею «нездоровые представления о собственных исключительности и превосходстве»[701]. «Почему, — интересовались многие, — не открыть должности для беспартийных, с тем чтобы избежать ассоциаций между членством в партии, карьерным ростом и привилегиями?»[702] «Почему, — писал ветеран труда из Краснодара, — у людей с политическими связями должны быть более комфортабельные квартиры, особые больницы и даже собственные кладбища?»[703] «Почему, — вопрошал один из выступавших на XIX партконференции, — у нас существует «каста неприкасаемых», очевидно избавленных от всякой ответственности за свои проступки в брежневские годы?»[704] «И почему, — спрашивала член партии, мать троих детей, — партийные функционеры не могут пользоваться теми же магазинами, стоять в тех же очередях и лечиться, когда заболевают, в тех же медицинских учреждениях, что и я? Почему за сорок лет я в глаза не видела ни одного курорта, кроме черноморского? Почему всем эти должны наслаждаться только партийный чиновники и их семьи?»[705]

На Анатолия Бузгалина, впервые избранного в Центральный Комитет в 1990 г., особое впечатление произвёл зал заседаний ЦК. Как он писал после первого заседания, на котором присутствовал, «…пол выложен мрамором и наборным паркетом. Люстры нельзя назвать иначе, как хрустальными водопадами. Стены — сплошной мрамор. Особенно впечатляет подиум с монументальной конструкцией из карельской берёзы, где в одиночестве парит над залом Горбачёв. В нишах виднеются декоративные изображения рабочих и крестьян с выражением удивления и озабоченности на лицах». Бузгалину доводилось бывать в Зимнем дворце, в княжеских особняках в Архангельском и Кускове, но «…зал заседаний Центрального Комитета — не музей, и не палаты царского или помещичьего дворца. В этой стране так много людей всё ещё ютятся в тесных квартирах или коммуналках, театры и другие культурные учреждения испытывают хронический недостаток площадей для публики. Вероятно, этот зал был возведён во времена Брежнева или даже ещё раньше. Но почему бы не сделать его открытым для всех, превратив, скажем, в концертный зал?»[706]

Как следует из других источников, партийная элита пользовалась порой ещё более широким спектром специальных услуг. Например, в Украинской партийной организации действовал тайный публичный дом, обслуживавший членов ЦК компартии республики[707]. А Виктор Гришин в свою бытность председателем ВЦСПС в 1960-х гг. устроил «специально оборудованный массажный кабинет с прямым проходом в него из собственного кабинета»[708]. Если верить архивным документам и устным свидетельствам очевидцев, то привилегии подобного рода встречались достаточно редко, но в разное время случались скандальные истории, в которых были замешаны партийные функционеры. Например, особенно возмутительный случай произошёл в конце 1920-х гг. в Смоленске, где местный ресторан стал ареной пьяной оргии с активным участием восьми высших руководителей губернии, продолжавшейся два дня. По словам местного прокурора, на открытие банкета была нанята проститутка для обслуживания гостей. Заместитель председателя губернского Совета, большевик с 1905 г., «настаивал на своём праве первым насладиться её прелестями, поскольку у него был самый большой партийный стаж». Список участников той вечеринки, ставшей известной как Смоленский скандал, возглавлял тогдашний первый секретарь губкома, не входивший в то время в состав Центрального Комитета, о котором ходили слухи, что у него имелось по жене в каждом городе губернии[709].

Похожий скандал разразился в 1970-х гг. в связи с незаконным расходованием нескольких сот тысяч рублей руководителями тракторного завода, строившегося в столице Чувашии Чебоксарах. Под предлогом строительства душевой для студенческого строительного отряда, приезжавшего летом трудиться на стройке, директор завода, главный инженер и помощник директора по кадрам выстроили для себя на берегу Волги тщательно отделанный домик для отдыха, штат которого был укомплектован хорошенькими и доступными девушками, а также охранниками и прислугой, причём все они получали заработную плату на заводе, где числились сотрудниками. По официальным документам значилось, что было построено не более нескольких душевых кабинок для студентов, но на самом деле это была роскошная сауна для личного пользования руководителей завода, отделанная мрамором и лучшими сортами ценного дерева, где они устраивали оргии за государственный счёт. Здание охраняли хорошо оплачиваемые профессиональные боксёры и борцы, которых дополняли три громадных волкодава. Московского журналиста, пытавшегося расследовать это дело, сшиб и прижал к земле один из волкодавов, и он пролежал около часа на мёрзлой земле, пока его не освободили и не отправили с обморожениями прямо в больницу. Пока он лечился, здание «случайно» сгорело, мраморная отделка куда-то исчезла, а остатки сооружения были сброшены в реку. Позднее выяснилось, что сауна использовалась не только для нужд местных руководителей, но также для приёма и, по возможности, компрометации многих важных фигур из числа руководителей города и республики. Деньги на строительство и содержание сауны, что стало предметом отдельного скандала, поступали в счёт проведения местной железнодорожной ветки, которая так никогда и не была построена, но все необходимые документы, оформившие приёмку её в эксплуатацию, были составлены и подписаны[710].

Правление Горбачёва не знало подобных эксцессов. Напротив, были предприняты значительные усилия по восстановлению моральных качеств, обладать которыми должны были, согласно официальной доктрине, члены партии. Вместе с тем сам генеральный секретарь требовал, чтобы его кабинет в Кремле отделывался заново «почти каждый год», и он же организовал строительство нескольких новых резиденций, включая Форос, где его удерживали в заточении во время попытки переворота в августе 1991 г. По словам бывшего руководителя Госкомитета по печати Михаила Ненашева, даже царь не жил так роскошно, а Председатель Конституционного суда Валерий Зорькин называл резиденцию в Форосе «…не дачей или даже не замком, а циклопическим сооружением невероятных размеров»[711]. Как вспоминал редактор «Правды», о такой резиденции «ни один император не мог даже мечтать», исключительная роскошь сочеталась в ней с «самыми современными технологиями, включая спутниковую связь». Поблизости от неё был построен специальный аэродром. Обитатели резиденции не испытывали никаких