Анастас Микоян. От Ильича до Ильича. Четыре эпохи – одна судьба - Стас Намин

кубинского сахара, владели кубинской электроэнергетикой, телефонными компаниями, отелями и казино, американцы поставляли на Кубу нефть. О том, чтобы разорвать отношения с США, не могло быть и речи. Никсон все это отлично понимал и решил, что новый кубинский лидер очень скоро превратится в очередного Батисту и станет танцевать под музыку, заказываемую из Вашингтона. А если не станет, его уберут. Фидель возвратился из поездки ни с чем.

Спустя еще полгода, осенью 1959-го, в Мексику привезли советскую выставку: станки, комбайны, автомобили, мотоциклы, трактора – всего шесть тысяч экспонатов. Открывал эту выставку Анастас Микоян, член Президиума ЦК КПСС, первый заместитель Председателя Совета Министров СССР. Советский представитель такого ранга приехал в Мексику впервые в истории. Визит Микояна широко освещался в прессе. Микояна называли «человеком номер два в СССР»[429].

Тем временем на Кубе с Фиделем свел знакомство резидент советской разведки Александр Алексеев, советник посольства СССР по культуре. Узнав из газет о прибытии в Мексику Микояна, Фидель предложил Алексееву устроить встречу. Алексеев тут же вылетел в Мехико и передал Микояну официальное приглашение Кастро. В тот момент Микоян посчитал разумным выждать: визит на Кубу нужно было согласовывать с Кремлем. И самое важное: из рассказов Алексеева, опытнейшего и умного человека, Микоян понял, что Кастро можно сделать своим союзником. Рабочей встречи мало: нужно приезжать большой делегацией, с подарками. Микоян тогда подумал, что на Кубу надо перевезти всю выставку.

Вернувшись в Москву, Микоян рассказал про Кастро Хрущеву и остальным членам Президиума ЦК. Микоян не сомневался, что Хрущев загорится идеей сотрудничества с Кубой. Это было в его характере.

Хрущев тогда имел о Кубе самое общее представление, но немедленно вызвал специалистов из МИДа и Внешторга. И вот уже в феврале следующего, 1960 года на Кубу отправилась большая советская делегация во главе с Микояном.

Тогда началась дружба Кастро и Микояна. Они облетели весь остров на советском вертолете, привезенном в качестве экспоната выставки. Вместе побывали на родине Фиделя, в Ориенте. Купались в море, ночевали на военной базе на горе Гран-Пьедра и постоянно беседовали друг с другом[430].

В 1960 году Микоян пробыл на Кубе половину февраля, проводя по пять-шесть встреч в день. Он дал несколько пресс-конференций. Объявил, что СССР готов покупать кубинский сахар, а взамен продавать нефть – но только в том случае, если кубинское правительство само того пожелает.

Реакция Вашингтона последовала быстро. Треть всего сахара, потребляемого американцами, производилась на Кубе. Теперь закупки кубинского сахара были остановлены. А в октябре того же года правительство США объявило эмбарго на поставки на Кубу любых товаров.

Америка, громогласно заявляя о крестовом походе против коммунизма во всем мире, вдруг обнаружила государство с социалистическими устремлениями в 80 милях от собственного берега, на маленьком острове, который всегда считался «задним двором США» и курортом для чикагских мафиози.

Он, Анастас Микоян, приложил к этому руку. Он сделал все для того, чтобы подружить Кубу и СССР. Он понимал, что кубинский социализм будет отличаться от советского, но главное было в том, что социалистическое общество устроено справедливо.

7

РЕКОНСТРУКЦИЯ

3 ноября 1962 года

Гавана. Квартира Фиделя Кастро

10.00–12.00

3 ноября в 10 утра переговоры продолжились там же, в квартире Фиделя. На этот раз в гораздо менее нервной обстановке. Все-таки вчера, когда Микоян и Кастро встретились впервые за два года и посмотрели друг другу в глаза, оба поняли, что их дружба непоколебима.

Микоян чувствовал себя не идеально: сказывались последствия двух авиаперелетов. Но он ничего не сказал Фиделю. Фидель никогда не летал так далеко, никогда не пересекал восемь часовых поясов и просто не знал, что такое джетлаг.

Фидель, Рауль и Че сразу взялись за самую главную тему и поинтересовались, а не может ли Советский Союз предоставить в распоряжение кубинского правительства одну или две ядерные боеголовки, а также средства их доставки? Это немедленно отрезвит американцев, станет наилучшей гарантией безопасности Кубы.

В ответ Микоян сообщил о существовании закона, который никогда не был опубликован, но строго соблюдался руководством СССР. Закон гласил: Советский Союз никогда никому не передавал, не передает и не будет передавать ни ядерное оружие, ни секреты его изготовления. Никогда и никому, даже ближайшим друзьям и союзникам. Если друзья СССР, партнеры или союзники подвергнутся ядерной атаке, Советский Союз самостоятельно применит ядерное оружие для их защиты и в качестве акта возмездия.

Микоян собирался сказать еще что-то, но в дверь постучали, появился референт из советского посольства, прошептал что-то на ухо Алексееву. Тот поспешно встал, извинился и вышел. Фидель недовольно посмотрел ему вслед и снова перевел взгляд на Микояна, погрозил пальцем.

– Когда-то я уже слышал нечто подобное, – сказал он. – Мне говорили, что русское ядерное оружие никогда не покидает территории Советского Союза. А потом – раз! – он щелкнул пальцами, – и это случилось. Вы привезли ракеты и поставили у меня во дворе! Мы много раз слышали, что для вас Куба – особый, уникальный случай. Первое социалистическое государство в западном полушарии! Так почему бы вам ради «уникального случая» не принять уникальное решение? Заберите ракеты, но оставьте нам бомбы с тактическими зарядами, обучите наших специалистов. Секреты изготовления нам не нужны! Оставьте бомбы и бомбардировщики. Этого будет достаточно.

«Черт бы побрал эти бомбардировщики, – подумал Микоян. – Ил‐28 – замечательные самолеты, но, к сожалению, устаревшие, поднимаются только на 12 тысяч метров. Легкая добыча для американцев. Даже если одновременно отправить в атаку все 40 машин, до Майами долетят одна или две».

Вернулся Алексеев: лицо белое, каменное. Не говоря ни слова, подошел близко к столу, в руке – мятый листок с машинописным текстом. Он молча положил листок перед Микояном, сам остался стоять. Микоян прочитал, с первого раза не понял, перечитал второй раз. Начал вставать, ноги не слушались.

– Прошу извинить… – сказал он. – Мне только что сообщили из Москвы… Умерла моя жена.

Услышав перевод, тут же встал и Фидель; загремели по паркету отодвигаемые стулья – встали все, кто был в комнате.

Шифрограмма А. И. Микояна Н. С. Хрущеву из Гаваны 3 ноября 1962 года

Шифрограмма резидента КГБ в Гаване Ф. Р. Козлову 5 ноября 1962 года

Микоян отвернулся, отошел к окну. Лишь один раз он чувствовал что-то подобное, когда зимой 1942-го ему сообщили о гибели сына.

Слез, текущих по лицу, сначала не заметил. Кто-то подошел сзади. Микоян обернулся, торопясь вытереть мокрую щеку.

– Сегодня мы прервемся, – сказал Фидель, – продолжим завтра.

Он протянул руку, Микоян пожал ее. Фидель негромко произнес несколько фраз, прозвучавших тепло и даже нежно. Тихменев перевел коротко:

– Товарищ Кастро выражает глубокие соболезнования. Он отдаст приказ о подготовке вашего самолета к