Анастас Микоян. От Ильича до Ильича. Четыре эпохи – одна судьба - Стас Намин

Он точно знал, как будет себя вести, он был готов к разговору.

Заявление советского лидера услышали в Гаване, как и в Вашингтоне, в воскресенье, 28 октября, в девять тридцать утра. Кастро не знал, что приказ о демонтаже пусковых установок был отдан еще раньше, в 15.00 по Москве; в 8.00 его получили в Гаване и Сан-Кристобале. В воскресенье Фидель Кастро обнаружил, что лидеры двух сверхдержав договорились, не поставив его в известность.

А. И. Микоян и Э. Че Гевара в Москве в 1960 году

– Мы остановили ядерную войну, – сказал Микоян. – Это самое главное. Мы могли бы быть уже мертвы. Но мы живы, мы едем в машине и разговариваем. С этого надо начинать.

– К черту смерть, вы знаете, я ее не боюсь, – резко сказал Фидель. – Но теперь я понимаю, что это было просто шоу! И в этом шоу я – главный клоун!

Микоян снова поднял ладонь, но Фидель не дал ему возразить.

– Вы говорили: «Мы поставим свои ракеты, и американцы вас не тронут». Я сказал: «Окей». Теперь вы забираете ракеты, и я не знаю, что сказать. Вы договорились с Кеннеди за моей спиной. Я вижу, что меня использовали, но пока я этого громко не говорю. Скажите мне, как я должен это понимать.

– Принять это как факт, – твердо ответил Микоян. – Это уже случилось. Решение принял не я. Но я хочу, чтобы Куба была под защитой. Да, мы заберем ракеты, но у вас будет защита.

– Какая? – спросил Кастро, скептически поморщившись.

– Гарантия американского правительства и лично президента Кеннеди. Это хороший обмен, друг мой. Драка не состоялась, но в ней есть победитель, и это – Куба. Мы забираем ракеты, американцы снимают блокаду и дают гарантию, что не тронут вас. Они сделают специальное заявление в ООН.

– Гарантия? – переспросил Фидель. – Я должен верить гарантиям Кеннеди? Год назад он послал сюда целую армию! Он мой враг!

– Хорошо, – сказал Микоян. – Не верите Кеннеди – поверьте мне. Советский Союз всегда будет вас защищать. Это дело чести для нас. И для меня лично, как вашего друга! Кроме того, вы же понимаете, если вашу революцию уничтожат – это будет величайший удар по престижу всей мировой социалистической системы. Мы не можем этого допустить. Забудьте о ракетах. Есть ракеты, нет ракет – для Кубы ничего не изменится[418].

Фиделю было 36 лет. Вождь кубинской революции годился Микояну в сыновья. Но Микоян никогда ни словом, ни намеком не обозначал свое превосходство в возрасте и опыте, напротив, держался на равных.

– Я знаю про ваши требования, – сказал он Фиделю. – И я их поддерживаю и уже объявил об этом в Нью-Йорке, когда вылетал сюда. Теперь нужно придумать, как их выполнить.

– Уже придумали, – спокойно ответил Фидель. – Американцы летали над нашими головами по пять раз в день. Мои зенитчики плакали от обиды, потому что им было запрещено стрелять. Знаю, вам это не понравится, но с завтрашнего дня мы открываем огонь по любым американским самолетам.

3

Гавана, как и аэропорт, была погружена в темноту, люди сидели по домам. Лишь кое-где Микоян видел группы кубинцев, в основном девушек, устранявших последствия недавнего урагана: убирали нанесенный водой мусор и заново натягивали на фасадах кумачовые полотнища с главным лозунгом революции «Patria o Muerte!» – «Родина или смерть!». На плоских крышах стояли спаренные зенитные пулеметы, на перекрестках маячили патрули.

А. И. Микоян и Э. Че Гевара на Кубе в феврале 1960 года

Они подъехали к особняку, подготовленному для размещения Микояна и его сопровождающих. Здесь Микоян и Кастро расстались, но совсем ненадолго. Микоян принял душ, чтобы освежиться после перелета, переоделся и в сопровождении Тихменева, Чистова и Крюкова снова сел в машину. Продолжать переговоры, по предложению Кастро, было решено в его собственной квартире в Ведадо, в квартале, застроенном бедными домами, лепившимися друг к другу.

Они притормозили у поста охраны. Белозубые компаньерос, увешанные оружием, подошли к головному джипу, посветили фонариками.

Фонарики у кубинцев, как заметил Микоян, были американские, «Маглайт», с прочными алюминиевыми корпусами. И свои непременные сигары они прикуривали американскими «Зиппо». Микоян усмехнулся про себя: черный рынок в Гаване процветал, контрабандный канал из Майами работал бесперебойно.

Автомобили прибывших перегородили узкую улицу, местные выглядывали с любопытством: все знали, что здесь часто бывает сам Фидель, но такого наплыва гостей и вооруженных охранников не помнили. Команданте Кастро вышел на улицу, встретил Микояна у машины и проводил на второй этаж за двустворчатую дверь, в просторную комнату, охлажденную кондиционером. Огромные окна были закрыты тяжелыми светонепроницаемыми шторами[419].

А. И. Микоян и Ф. Кастро во время визита в Гавану в 1962 году

Кроме Микояна на встрече был посол Алексеев, а вместе с Фиделем – Че Гевара; он выглядел еще более мрачным, чем сам Фидель. Однако, здороваясь с гостями, тепло улыбнулся.

Фидель сел в кресло. При свете электричества Микоян увидел, что вождь кубинской революции похудел и осунулся. Для начала Микоян передал Кастро и Че Геваре официальный привет от Хрущева.

– Я приехал сюда, чтобы искренне и открыто поговорить с вами, – продолжал он. – Мне кажется, было бы полезно, чтобы вы откровенно сказали мне, какие вопросы вас беспокоят.

Фидель ответил шуточным комплиментом:

– Хрущев однажды сказал, что в ЦК КПСС есть кубинец, и этот кубинец – Анастас Микоян. Поэтому с вами мы можем говорить вполне откровенно.

На этом шутки кончились. На карту был поставлен вопрос доверия между союзниками. Кастро стал говорить, как болезненно переживают кубинцы то, что СССР и США без их ведома решили вопрос о выводе ракет.

– Народ не понимает этого решения, – горячился он. – Как будто нас лишили не ракет, а самого символа солидарности. Ведь народ Кубы не знал о соглашении, не знал, что ракеты продолжают принадлежать советской стороне. Он привык к тому, что Советский Союз передавал нам оружие и оно становилось нашей собственностью. Теперь кубинцы разочарованы и растеряны.

Микоян привык действовать во враждебной обстановке. Сколько раз приходилось садиться за один стол с явными врагами, трусами, лицемерами или ничтожествами! Но тут перед ним были не враги, а оскорбленные друзья. Приходилось быть вдвойне аккуратным.

Он мысленно похвалил себя за предусмотрительность, проявленную еще в Нью-Йорке. По пути в Гавану Микоян сутки провел в США и там узнал о письме Фиделя в ООН, названном газетчиками «Пять пунктов Кастро». Письмо было ответной реакцией кубинского лидера на известие о договоренностях Хрущева и Кеннеди. Поняв, что два мировых лидера забыли про интересы Кубы, Кастро поспешил со своей стороны потребовать: прекращения блокады острова; прекращения всей подрывной деятельности против кубинского