Модернизация vs. война. Человек на Балканах накануне и во время Балканских войн (1912-1913) - Рашид Рашатович Субаев

уголовном прошлом и государственной измене, и предлагают заменить немедленно своими ставленниками» (Шевалье Н. Правда о войне на Балканах… С. 98–99).

13

П.А. Кулаковский еще в 1882 г. констатировал — «Меня больно поражало всегда в Сербии… то, что здесь партии ненавидят друг друга больше, чем общего врага…» (Рукописное отделение Института русской литературы РАН. Ф. 572. Д. 44. Л. 27об. (П.А. Кулаковский — И.С. Аксакову. Белград, 3 марта 1882 г.)).

14

Весной 1883 г., в момент первого всплеска «газетной войны» в Сербии, Милан Миличевич записал в дневнике: «Когда человек читает, что газеты пишут о Сербии, но при этом сам в ней не находится, он может подумать, что здесь за малым не вспыхнул порох. А когда видит, что происходит в народе, он должен скорее смеяться, чем удивляться бессовестности газет и всех этих газетных недовольных» (Архив Српске академије наука и уметности. Бр. 9327. Дневник М. Милићевића. Књ. 11 (запись от 16 апреля 1883 г.)).

15

В 1900 г. в Белграде было всего 27% неграмотных; в то время как на селе 88% населения не умело ни читать, ни писать (Зундхаузен X. Историја Србије од 19. до 21. века. С. 188)… Однако, и здесь не все так однозначно. Сохранились данные о количестве книг, прочитанных жителями столицы в 1903–1908 гг. И что мы видим? В 1903 г. сто белградцев прочли 16 книг; в 1906–22; а в 1908–15 (Ћуровић А. Модернизација образоваща у Краљевини Србији. 1905–1914. Београд, 2004. С. 109). Несколько странная для «читательской революции» динамика.

16

В начале XX в. только 9% замужних женщин могли написать свои имя и фамилию (Зундхаузен X. Историја Србије од 19. до 21. века. С. 188).

17

На рубеже столетий Герберт Вивиан проницательно заметил: «Все сербы — пламенные патриоты… И нет большего заблуждения, чем полагать, что готовность к войне — характерная черта одних лишь высших классов» (Вивијан X. Сербија — paj сиромашних. С. 90).

18

В 1889 г., выступая в Народной скупщине, М. Джурич предложил, чтобы на всех торжественных заседаниях депутаты появлялись в национальном платье эпохи Неманичей — «в таком, какое носили тогда на наших старых саборах» (Терзић С. Патријархалне црте Тајсићевог радикализма (Ранко Тајсић као посланик 1889–1892.) // Ранко Тајсић у политичком животу Србије. Зборник радова. Чачак, 1994. С. 22).

19

Известный российский педагог Е.Л. Марков, путешествовавший в 1895 г. по Сербии, оставил яркое свидетельство о встрече с сербскими крестьянами в одной придорожной механе (трактире): «Когда разговор зашел о Косовом побоище, то все заговорили разом и так горячо, что ничего понять было нельзя; но хозяин мианы сердито крикнул что-то и к нашему столику выдвинул высокого молодого парня. “Вот он лучше всех может рассказать про Косову битву!”, — кричали кругом. “Пусть он рассказывает”. Я подумал, что малый, вероятно, не очень давно учился в школе и почерпнул уже из книг свои сведения о великом побоище. Но оказалось, что он неграмотен, в школе никогда не был, а одарен необыкновенной памятью и знает наизусть все, что когда-нибудь читали и рассказывали ему. Действительно, он удивил нас подробным и складным рассказом обо всех подробностях Косовского погрома, об убиении Мурада, об измене Вука, о смерти царя Лазаря» (Марков Е. Путешествие по Сербии и Черногории. Путевые очерки // Русские о Сербии и сербах. Т. I. СПб., 2006. С. 310).

20

Легитимность данного заключения вполне подтверждается выводом национальной историографии: «Обновление царства Душана являлось идеалом для многих сербских националистов XIX в.» (Макуљевић Н. Уметност и национална идеја у XIX веку. Београд, 2006. С. 85).

21

Турска (сербск.) — Турция.

22

Л.Д. Троцкий донес до нас определение «балканского мира», данное сербским министром финансов Лазой Пачу: «Балканский мир — это постоянная частичная изнурительная война…» (Троцкий Л.Д. Балканы и Балканская война // Русские о Сербии и сербах. Т. I. С. 507).

23

Мы согласны с мнением М.В. Белова об амбивалентности традиционного сознания. «Архетип Homo Militans (человека войны), — пишет он, — оказался слабо востребован в эпоху Великого восточного кризиса 1875–1878 гг., когда русские добровольцы, прибывшие в Сербию, были шокированы малой популярностью войны, привязанностью местных крестьян к дому, земле. Включение тех или иных моделей традиционного поведения, очевидно, обусловлено сочетанием ряда факторов, еще нуждающихся в прояснении» (Белов М.В. Актуальность героического прошлого: история и политика в предвоенной Сербии // Модернизация vs война: человек на Балканах накануне и во время Балканских войн 1912–1913 гг.). М., 2012. С. 100. Несомненно, «внешние» события 1860–80-х гг. и реакция на них сербов еще подлежат анализу и объяснению — с точки зрения задействования именно конкретных «моделей традиционного поведения».

24

И это — не метафора автора. Патриархальная модель общества (согласно формуле: сербский народ — сообщество равных) в условиях незавершенности процесса общесербского «освобождения и объединения» становилась средством и формой консолидации сербов Королевства, ибо малая расщепленность интересов внутри социума позволяла сохранять единство народного духа — эту важнейшую внутреннюю предпосылку будущего освобождения. Социальное равенство, как видим, отождествлялось с национальным единением… Объясняя подоплеку всеобщего подъема, захлестнувшего Сербию в начале I Балканской войны, российский наблюдатель писал: «В ряду причин того удивительного объединения, которое приходится наблюдать здесь, следует, разумеется, отметить и сравнительную неразвитость социальных отношений, а, следовательно, и социальных антагонизмов. Личность не успела еще выделиться из коллектива, а экономическое развитие не успело вырыть психологической пропасти между управляющими и управляемыми» (Вольский Ст. Письма с Балкан // Русские о Сербии и сербах. Т. I. С. 538).

25

Отцы также не выбивались из традиционного правила. «Бывали случаи — найдет отец сына, а тому в бой идти уже нужно, в цепь становиться, и отец идет с сыном в цепь… Если сын ранен, он счастлив, что находится возле него, выносит его из огня, а если убит, то без слез хоронит, приговаривая: “Он исполнил свой долг, я счастлив, что имел такого сына”» (ОР РНБ. Ф. 1000. Оп. 2. Д. 1348 (Табурно И.П. Доклад о ходе и результатах Балканской войны). С. 61)… А в октябре 1912 г., жена российского посланника в Сербии Н.Г. Гартвига зафиксировала: «Только что хоронили чиновника министерства иностранных дел Ковачевича, тело которого привезли в кусках из-под Куманова. Старик-отец перед прощанием обратился к сыну словами: “Прощай, юнак, ты видишь, я не плачу,