Пушкин. Наше время. Встречи на корабле современности - Гаянэ Левоновна Степанян

первым узнал, что открывается новое престижное учебное заведение для будущей элиты империи, и предложил определить туда племянника. Здесь надо сказать, что у Василия Львовича своих законных детей не было. У него была довольно… нет, не то чтобы «запутанная», но, скажем так, неафишируемая семейная жизнь, он не был официально женат и к племяннику Александру испытывал очень нежные чувства. Так что заслуга Василия Львовича еще и в том, что он определил Александра в Лицей.

ГС:

В самом Лицее Пушкин чувствовал себя насильно постриженным монахом, но чем дальше Лицей будет отходить в прошлое, тем большую ностальгию будет испытывать Пушкин.

МВ:

Викентий Викентьевич Вересаев, автор фундаментального компендиума «Пушкин в жизни» и «Спутники Пушкина», довольно негативно пишет о такой зацикленности своего героя на Лицее. Дескать, воспоминаниями о чудесных школьных годах, чудесном школьном братстве живут обычно те, кто не в состоянии наладить социальные связи уже во взрослой жизни. И применительно к Пушкину это как-то странно читать, тем более у Вересаева, но надо признать, что действительно лицейские друзья для Пушкина до конца его короткой жизни оставались вознесены на очень высокий пьедестал.

Лицейское образование

ГС:

Хотя Лицей подразумевал университетский уровень образования, Пушкин в ноябре 1824 года жаловался брату на его недостатки. И правда, в Лицее было и хорошее, и не очень. Среди однозначных достоинств – внимание к личным интересам и увлечениям лицеистов. И потом, выпускники могли сразу служить. Просто представьте, Пушкин в 1811 году поступает в Лицей, в 1817-м завершает обучение и восемнадцатилетним отправляется уже служить в Министерство иностранных дел. В наше время сначала учишься в школе, потом еще где-то – а если приходится сразу идти работать, то сперва «на кассе» или курьером.

МВ:

У Пушкина просто не было шансов пойти работать на кассе или курьером, потому что русское общество было очень сословное. И конечно, как мы с тобой уже обсуждали, с его шестисотлетним дворянством он изначально обладал большими привилегиями, говоря опять-таки по-современному. Да, никто не предполагал, что, выйдя после шести лет обучения, эти восемнадцати-девятнадцатилетние юноши, фактически тинейджеры, сразу будут иметь весь комплекс знаний, необходимых для дальнейшей профессиональной деятельности. Разумеется, предполагалось, что они будут входить в дело в процессе службы.

ГС:

К недостаткам Лицея отнесем обширную, но неглубокую и непродуманную программу без единых критериев. Каждый преподаватель строил обучение так, как считал правильным. Наверное, вот это и подразумевал Пушкин, жалуясь брату на поверхностное несистемное образование.

Среди преподавателей для юного Пушкина были значимые фигуры. Разумеется, это первый директор Лицея Василий Малиновский. Пушкин учился с его сыном. Малиновский стал любимым директором для Пушкина, настолько любимым, что он не принял следующего директора, Егора Энгельгардта (Малиновский умер в марте 1814 года, 49 лет от роду). Малиновский обладал теми качествами, которые, наверное, повлияли на Пушкина: он не пытался вызвать у лицеистов страх перед авторитетом, страх строгого учителя с розгой, с палкой. Он вызывал уважение. И именно Малиновский сформулировал мысль, что лицеисты должны вырасти людьми, нужными России, и людьми, которые будут заниматься общим делом. Поэтому их девиз был: «Для общей пользы».

МВ:

И здесь мы опять приходим к разговору о поколениях. Вот оно – «дней Александровых прекрасное начало», но к 1811 году это «начало» уже сменилось, уже ушло, но это поколение, так сказать, поколение «оттепели», еще активно.

ГС:

Кстати, да, это очень похоже на «оттепель», когда есть еще надежда на что-то. При Николае I Булгарин поставит знак равенства между лицейским духом и неуважением к старшим.

МВ:

Давай вспомним: окончилось длительное и тоже к концу ставшее застойным правление Екатерины. Ее не зря назвали Великой, но когда монарх 30 лет на троне, застой к концу неизбежен.

ГС:

Потом у нас Павел.

МВ:

Да, потом у нас взбалмошный, эксцентричный Павел, который не был таким психом, как его хотели изобразить враги, тем не менее всех утомил своей заносчивостью и непредсказуемостью.

ГС:

Слушай, у него был, по-моему, один мотив действия – все сделать не как матушка.

МВ:

Я не могу с этим согласиться. Да, возможно, у него действительно был такой мотив, тем не менее даже этот мотив приводил его к вполне рациональным действиям. Например, искать союза с Наполеоном. Но аристократии было с ним тяжело, он мог любого, наорав, сослать в Сибирь, вводил мелочные запреты на фраки, на вальсы. Известна его фраза: «В России нет важных лиц, кроме того, с кем я говорю и пока я с ним говорю». Всех это попросту достало. Недаром же Марк Алданов, въедливый исторический романист, где-то раскопал, что в день убийства Павла I в Петербурге к вечеру кончилось все шампанское. Такая вот красноречивейшая деталь. Так что если и был какой-то внешний интерес в изменении высшей власти в России (от тех же англичан, которых очень обеспокоил намечающийся союз России с Наполеоном), – легчайшего толчка оказалось достаточно. И действительно, люди, которые строили в том числе новую систему образования, думали, что вот мы построим новую Россию на новых разумных рациональных основаниях.

ГС:

Помня об этом, возвращаемся к учителям. Еще одна значимая фигура – уже упомянутый профессор Куницын, который преподавал политические и нравственные науки. Он был самым выдающимся наставником, потому что оставил неизгладимый след в душах своих учеников. Интересен Галич, преподававший русскую и латинскую словесность. Стоило ему появиться в Лицее, как все кричали: «Галич приехал!» И учил он очень своеобразно: это был не канонический учебный процесс: прочитали, перевели, задали вопросы к тексту. Это была форма диспутов и споров. Форма играет не меньшую роль, чем содержание: когда ты ведешь диспуты, ты учишься думать, учишься тому, что у оппонента может быть свое мнение. И твоя задача не задавить его силой, а убедить логикой и красноречием.

МВ:

О Лицее Пушкин позднее отзывался только восторженно и до последнего дня пронес этот восторг, это «прекрасен наш союз». В прямом смысле «до последнего дня»: как мы помним, отчаянно подыскивая 27 января 1837 года секунданта (светские знакомые, видя невозможность примирения и не желая быть соучастниками потенциального убийства, вежливо отказывались), Пушкин вспомнил, что Данзас в Петербурге, и немедленно поехал прямо к нему, хотя до этого они много лет виделись в лучшем случае раз в год на лицейских годовщинах. А тот, будучи уже подполковником-инженером, без расспросов сел в сани к однокашнику-поэту, поехал на тяжелый разговор во французское посольство и без колебаний ввязался в эту грозящую ему серьезными неприятностями историю. Потому что нельзя же отказать