ЗНАК ВОПРОСА 2002 № 04 - Александр Сергеевич Алексеев

Д’АРТАНЬЯН И МИЛЕДИ

В своих мемуарах д’Артаньян уделяет значительное место женщине, которую он именует Миледи. Однако познакомился он с ней не на пути в Париж, как в романе Дюма, а спустя несколько лет, и вот при каких обстоятельствах.

Английский король Карл I Стюарт воевал в это время со своим парламентом. В июле 1643 г. его войска взяли Бристоль, в августе Карл осадил Глостер, но парламентским войскам удалось разблокировать город. Д’Артаньян находился тогда в Англии, сопровождая французское посольство графа д’Аркура при короле Карле. Вместе с другими французскими офицерами он упросил принца Руперта позволить участвовать в сражении. «Битва началась и была сперва достаточно упорной, но вскоре войска Парламента не устояли; мы одержали столь славную победу, что если бы Король пожелал приказать своим войскам маршировать на Лондон, то, по всей видимости, этот город сдался бы на любых условиях, какие ему угодно было бы ему навязать» (Д’Артаньян).

Однако Карлу помешали так поступить обстоятельства, неизвестные юному французу. В конце лета 1643 г. парламент поручил графу Манчестеру и Оливеру Кромвелю сформировать в восточных графствах новую армию из пуритан — ремесленников и йоменов; она стала наиболее боеспособной силой парламента, получив название «железнобоких». В июле 1644 г. близ Мар-стон-Мура кавалерийские полки Кромвеля наголову разбили отборную королевскую конницу, а затем, развернувшись, окружили находившуюся в центре пехоту. Впервые за всю войну парламентская армия имела такой успех в решающем сражении.

Бекингем

Д’Артаньян по возвращении во Францию был принят супругой Карла Стюарта Генриеттой Марией, которая спросила его, что он думает об Англии. «Я ответил ей без колебаний, хотя там было с ней двое или трое Англичан и даже четверо или пятеро Англичанок, чья красота заслуживала большей любезности, что я нашел Англию самой красивой страной в мире, но населенной столь дрянными людьми, что я всегда бы предпочел любое другое место жительства этому, когда бы даже пожелали дать мне это место среди медведей».

Надо сказать, что и в других местах д’Артаньян отзывается об англичанах без особой симпатии: «Англичане всегда свято верили, будто бы им не было равных; и настолько же из амбиции, насколько и из тщеславия они полагали — или они вскоре подчинят все нации своей собственной, или же им суждена участь Фаэтона, кто погиб, как нам повествует легенда, от излишнего самомнения».

После приема у королевы Генриетты д'Артаньян получил любовное письмо от одной из упомянутых «Англичанок», которую он в дальнейшем именует Миледи, и вызов на дуэль от ее брата. Но эта дуэль не вошла в роман.

Что касается любовной записки от Миледи, то далее следует сюжет, хорошо нам знакомый по роману «Три мушкетера»: безнадежное ухаживание за Миледи, интрига с ее служанкой, проникновение с помощью служанки в постель Миледи под видом Иновека, в которого та была безнадежно влюблена, и последующий скандальный разрыв, стоивший д’Артаньяну двух месяцев в тюрьме аббатства Сен-Жермен.

Дюма, присвоив Миледи имя Анны де Бейль, превратил ее в демоническую женщину с клеймом на плече — любовницу Атоса, агента кардинала Ришелье и организатора убийства Бекингема. На самом деле эта англичанка никогда не была воровкой, не знала Атоса и не имела никакого отношения к политике вообще и к уже покойному кардиналу Ришелье, в частности. Она всего лишь хотела отомстить д'Артаньяну за победу на дуэли, заставив его влюбиться без всякой надежды на взаимность.

После ночного свидания с Миледи д’Артаньяну представился случай вызволить ее брата, которого в Париже с помощью шлюхи заманили в притон, чтобы ограбить и убить. Разъяренная Миледи, лишившись возможности унаследовать сто тысяч ливров ежегодной ренты, в очередной раз обругала неудачливого любовника и подослала к нему наемных убийц, от которых он избавился с помощью приятелей-мушкетеров.

«ДРУГИЕ ВЛЮБЛЕННОСТИ

И РАЗОЧАРОВАНИЯ»

Именно так назвал д’Артаньян одну из глав своих воспоминаний, посвященную истории его следующей любовной связи.

На жалованье, которое получал гвардеец или мушкетер, жить было трудно, поэтому д’Артаньян зарабатывал деньги карточной игрой; играл он осторожно и обычно оказывался в выигрыше. «Я любил славное застолье, — пишет он, — и тем самым противоречил большинству моей нации (т. е. гасконцев), имевшему немалую склонность к экономии. Я обычно говорил, если уж получил достаток, так умей им пользоваться, чем хранить свои деньги на дне кубышки, как делало множество людей, так по мне лучше не иметь их вовсе».

Чтобы избавиться от постоянной нехватки денег, у бедного молодого человека без протекции при дворе был единственный путь — выгодная женитьба. И д’Артаньян усиленно искал выгодную партию, ибо «в этом веке, в каком мы живем, деньги весьма полезны, и не существует более могучего утешения, чем это».

После разрыва с трактирщицей он познакомился с молодой вдовой, чей не слишком любимый муж после восемнадцати месяцев семейной жизни погиб в битве при Рокруа. Дама, не будучи счастлива в первом браке, не спешила вступать во второй, хотя претендентов на ее руку было достаточно: она была очень богата и хороша собой. Чрезвычайно падкая на лесть, она жила в окружении толпы родственников и почитателей, которые наперебой восхваляли ее красоту, ум и прочие добродетели. благодаря чему получали возможность запускать руки в ее сундуки. «Было бы опасно связываться с такой женщиной, — пишет д’Артаньян, — и здесь наверняка нашелся бы камень преткновения для ревнивого мужчины. Но так как я не чувствовал за собой никакой склонности к столь роковой страсти для покоя людей, я продолжал мои усилия в надежде присовокупить ее богатства к моей пишете…

Я приглянулся ей с самого начала. Я откровенно признался ей, — если она пожелает меня послушать, она всячески обеспечит мою судьбу…

Она нашла искренность в моих речах. Я отличался от тех из моей Страны, кто, поверить им, никогда не были бедны, и я охотно соглашался, что не следовало бы возлагать больших надежд на доходы, приходившие мне из Беарна. Итак, мои дела подле нее шли все лучше и лучше; я уже начал строить планы на будущую жизнь, когда мы поженимся, как вдруг увидел, как воздвигаете. жестокая война против меня. Она исходила не от моих соперников, хотя их было у меня значительное число, и даже особ знатнейшего происхождения и достаточно больших достоинств, чтобы вполне резонно нагнать на меня страху. Самым опасным из этих соперников был граф де… кто, как и я, хотел на ней