Новые приключения Царя Обезьян - Дун Юэ

– Да разве ты не знаешь, что Красавица уже полмесяца живет монахиней? – со смехом отозвалась Сиши.

– Оставьте ваши насмешки, – поторопился прервать опасный для него разговор Сунь Укун. – Пожалуйста, передайте кости по кругу.

Сиши передала кости Зеленой Жемчужине. Та размахнулась и бросила.

– Во второй раз ни одной двойки! – воскликнула она.

– Вам легко раскрыть свои сердечные тайны, а мне нет, – вздохнула Сиши.

– Отчего же, старшая сестра, тебе трудно это сделать? – спросила Зеленая Жемчужина.

– Ах, я чувствую смущение, – ответила Сиши. – Ведь вы знаете, что у меня два мужа!

– Хотя мы зовемся по-разному, но женская плоть и кровь одинаковы. Чего нам стесняться? Я вот что придумала: не сочинить ли тебе стихи о юноше Фане и правителе царства У, и чтобы в первой строке было об одном, а во второй – о другом.

Сиши последовала этому совету и стала декламировать:

Юноша Фань у Потока Ив

   юность провел свою.

Щечками дев в царском дворце

   любовался правитель У.

Юноша Фань на горе Куньлунь

   солнцу обеты давал.

А уский правитель под древом утун

   ночь один коротал.

Юноша Фань всем сердцем жалел

   Пяти Озер Луну.

День напролет грустил во хмелю

   правитель царства У.

Когда Сиши умолкла, Зеленая Жемчужина, вздыхая после каждого слова, прочла нараспев:

Жемчужные бусы

   перебираю с тоскою,

Слезинок-жемчужин

   блестящая низка полна.

Сегодня живу я

   еще в Ароматном Покое,

Но в Снежную Башню

   переселиться должна.

Выслушав эти стихи, Сиши закричала:

– Штраф! Штраф! Мы условились говорить только об удовольствиях, а ты рассказала о печалях!

Зеленая Жемчужина не стала отпираться и выпила чару вина. Тем временем Сунь Укун поспешил уступить свою очередь читать стихи девице Сысы, но та ни за что не соглашалась. Так они долго спорили и препирались, пока наконец Зеленая Жемчужина не сказала:

– Я придумала. Сестричка Сысы, сначала ты прочтешь одну строчку, а потом Красавица Юй прочтет свою.

– Это невозможно, – вмешалась Сиши. – Владыке Чу присущ дух героический и мужественный, а юноша Шэнь такой мягкий и чувствительный. Разве можно соединить их в одном стихе?

– Правильно! – засмеялась Сысы. – Она – это она, а я – это я. Я скажу первая.

И она прочла нараспев:

Под луной на Южной Башне

   горько слезы лью, —

Недолго думая, Сунь Укун продолжил:

Возношу молитву Будде

   в Западном Раю.

Зеленая Жемчужина повернулась к Сунь Укуну и сказала:

– Мне кажется, Красавица, ты говоришь не в лад. При чем тут молитва Будде в Западном Раю?

– Смысл моих слов глубок и требует разъяснений, – сказал Сунь Укун. – «Рай» означает «супруг», «Западный» – «Западное Чу», «молитва» подразумевает «возвращение», а «Будда» – сердце. Получается: «Мое сердце возвращается к супругу в Западном Чу». Хотя повелитель охладел ко мне, я думаю только о нем.

Зеленая Жемчужина не смогла сдержать вздох восхищения. Однако Сунь Укун, опасаясь, что засидится на пиру и не сможет продолжить свой путь, притворился вконец пьяным.

– Давайте не будем бросать кости в третий раз, а пойдем полюбуемся луной, – предложила Сиши.

Красавицы спустились по ступеням башни вниз и стали прогуливаться среди цветов, созерцая заросший травой пруд. Сунь Укуна донимала одна забота: разыскать Цинь Шихуана, и в конце концов он придумал, как ему покинуть пир.

– Ах, у меня стеснило сердце, так больно, так больно… позвольте мне оставить вас, – простонал он.

– Боль в сердце для нас обычное дело, – сказала Зеленая Жемчужина. – Не тревожься. Я сейчас же пошлю за уважаемым лекарем Ци, и он пощупает твой пульс.

– Не надо! Не надо! Лекари нынче совсем никудышные, они и здорового погубить готовы, а маленькую хворь превратить в тяжкий недуг. У них одно на уме: как бы побыстрее покончить с больным. Нет уж, позвольте мне вас покинуть.

– Если ты вернешься домой и не застанешь там владыку Чу, ты опять опечалишься, – строго проговорила Зеленая Жемчужина. – А если тебе попадется на глаза Скорбь Чу, в тебе снова вскипит гнев. Тем же, кто страдает сердечным недугом, следует избегать печалей и волнений.

Дамы стали уговаривать Сунь Укуна остаться, но тот стоял на своем. Видя, что гостья захворала не на шутку и наотрез отказывается остаться, Зеленая Жемчужина отпустила Красавицу Юй, дав ей в провожатые четырех служанок. Сунь Укун, словно страдая от тяжкой сердечной боли, прижал руки к груди и простился с «сестрами».

Выйдя на дорогу, он сказал провожавшим его девицам:

– Ступайте домой. Не забудьте передать госпоже мою благодарность и скажите ей и моим сестрам, что завтра мы увидимся вновь.

– Но, отправляя нас, госпожа наказывала проводить вас до дворца владыки Чу, – ответили служанки.

– Так вы не хотите возвращаться? – воскликнул Сунь Укун. – Тогда отведайте моего посоха!

Не успел он договорить, как посох оказался у него в руках. Одним взмахом он превратил служанок в красную пыль. Затем принял свой настоящий облик, огляделся вокруг и, увидев, что стоит как раз напротив дома Нюйвы[31], очень обрадовался. «Наше Небо раскололи небесные ходоки, нанятые Владыкой Маленькой Луны, – подумал Сунь Укун, – а вину за случившееся взвалили на меня. Хотя Лао-цзы – вредный старикашка, а Яшмовый Император глуп, я тоже совершил промах. Не натвори я переполоха пятьсот лет назад, не сохранилась бы обо мне дурная слава. Но нынче я не отступлюсь. Слышал я, что Нюйва издавна умеет чинить небосвод. Попрошу-ка ее ради меня залатать небеса, а потом, заливаясь слезами, приду с повинной во Дворец Божественных Туманов и опять буду перед всеми чист».

Сунь Укун подошел к дому, присмотрелся повнимательней и увидел, что половинки покрытых черным лаком ворот наглухо запечатаны полоской бумаги, на которой написано: «Ушла поболтать с Желтым Императором в двадцатый день. Вернусь через десять дней. Заранее прошу уважаемых гостей меня извинить».

Сунь Укун прочел записку и пошел прочь. Слышно было, как пропели третьи петухи. Близился рассвет. Проделав путь в сотню тысяч ли, Сунь Укун так и не сумел повидаться с Цинь Шихуаном.

Свежие щечки дам – сплошное загляденье. Даже будучи пухленькими, они не кажутся толстыми. Они – точь-в-точь как цветы сливы, чистые и нежные.

Глава шестая