Танкисты. Книга вторая - Коллектив авторов

class="p1">– Сиденья были, конечно, кожаные, да. То есть там комфортно было. Ну, они под себя всё. Но всё на болтах, на шурупах, и всё это при вибрации начинает… И каждый раз после марша нужно обязательно проверять, смотреть вкладыши всякие там, и шплинтики там эти… Постоянно мы ключами это подтягивали. Вот наш танк на месте же разворачивается, бортовые фракционы. А у них не было этого. У них для того, чтобы танк развернуть – нужно девять метров. Если, допустим, налево – притормаживается левая сторона, вправо идет больший оборот. Ну, как на машине.

– Вам удавалось танки подбивать или огневые точки? Счёт вели?

– Нет, у меня на счету – бронетранспортёр. Когда мне в лобовой лист рикошет попал, вот в это время. И пушку одну. Но – задавили её. Наводчик, видно, неопытный был. Это тот, который выстрелил. Видно, он сетку прицела от испуга перепутал – и ствол понизил, поэтому снаряд попал в землю. И мы эту пушку задавили. Вот он сбежал – и вся с ним обслуга тоже. И бронетранспортёр там стоял и стрелял, пулемёты там стояли, два: крупнокалиберный и нормального калибра. И вёл огонь. По пехоте, конечно. Я засёк, я увидел это – и дал целеуказание Кадейкину этому, наводчику. И он это поразил. Сказал: «Заряжай осколочный фугас». Пушкарёв тоже здоровый такой парень. Нас всех высоких таких туда, потому что танк высокий… в «тридцатьчетверке» бы мы не поместились.

– Самым страшным врагом были артиллерия и танки противника. А фаустпатроны?

– Фаустпатрон – нет. Фаустпатроны они применяли больше в населённых пунктах: уже тогда, когда в Германии большинство. В Германии, в Польше: уже когда вступили, перешли границу. А тут – нет. Вот танковая дивизия эта немецкая – вот она противостояла. Мощные танки. У них, правда, было три-четыре «Тигра-II». Это последние их. Всего триста штук немцы успели произвести.

– Бывали ли вы под бомбёжкой: именно когда авиация работает?

– Нет, не попадали мы. Ну, немцы уже к этому времени очень слабые были. Там «рама» у них, разведывательный этот самолёт… на большой высоте они облетали всегда фронт. Но истребители поднимались наши: или он успевал уйти, или сбивали его. Кроме того, в нашем корпусе, даже в нашей бригаде артиллерийский полк был – это для усиления – и зенитный полк. 37-миллиметровые были орудия. И потом уже наши очень хорошо истребители контролировали. Господствовали в то время.

Но был один казус, я это видел. Мы были не в боевой обстановке, а стояли там на позициях ожидания, командование решало, что делать, что куда. Отбомбились… «Пе-2» у нас были, «петляковы». С двумя двигателями. Их когда конструировали, эти петляковские машины – как истребитель. Но они не подходили, конечно. Скорость у них маловата для истребителя и маневренность. Так вот, целый полк отбомбился. Я не знаю, где там они устроили. Может быть, Кёнигсберг отбомбили. Израсходовали даже боеприпас своих пулемётов – и возвращались. Думали – ну, всё. А немец, оказывается, применял тактику Покрышкина, который где-то барражировал, выбирал цель – и потом сбивал. И немецкий «Мессершмитт» – не «Мессершмитт»-109, а 110: тоже двухмоторный истребитель – он выскочил из-за облаков и пристроился к этому полку и тринадцать самолётов сбил. Это ужас, мы просто кричали аж!

Нужно было им обязательно не отпускать истребительное прикрытие. Их же сопровождали истребители. Но они ушли. Командир полка, видно, сказал: «Всё, давайте, ребята». У них ведь топливо заканчивается там. Но они успели всё же доложить командиру полка о том, что их атаковал немецкий истребитель и большие потери. И звено истребителей прилетело срочно. Но немец сразу вниз пошёл, а лесистая местность – и он над лесом, и его не видно было. И он скрылся, и его не перехватили.

Тринадцать самолётов – это просто ужас. Впервые я такое видел. И, наверное, его там награждали, герой войны он там у немцев был. Вот этот случай особенный, я до сих пор помню. И лётчики выпрыгивали из самолётов на парашютах. Хорошо, что над нашей территорией уже, где наши войска находились. А если бы над немецкими позициями? Их бы расстреливали. Хотя по конвенции не положено было поражать. Но вот так.

– Вы видели пленных? Вблизи.

– Немцев? Да. Я как-то… их сколько там… человек, наверное, двести пятьдесят вели. Я стоял, танк, мы около дороги были. И один немец остановился и говорит мне: «Офицер». Я в комбинезоне, он видит. «Офицер, дайте хлеба», – попросил. Я так на него посмотрел: пленный, жалко. Взял буханку… хлеб-то – был у меня. Я ему – булку хлеба, а он снял часы свои наручные – и мне отдал. Остальные – «Гут, гут»: немцы, те, которые видели…

– Вы говорили некоторые сленговые слова – интересно…

– Танки – мы «машины» называли. Не «танк», а «машина». Ну, ещё вносили свой. Горьковчане говорили – «поманеньку». Что-нибудь не «понемногу», а «поманеньку». Мы их и называли «маненьки». Всё зависит – с какой местности человек. Горьковчане – одно, саратовские – тоже свое там, псковичи – тоже.

– Во время войны как вы к командованию относились и как его действия оценивали? Вашего руководства.

– Нет, такого, как в царской армии, мордобоя не было, конечно. Вы знаете, вот у нас в роте был командир взвода – казах, Кунадбаев, младший лейтенант. Он всего четыре класса имел. Я гораздо грамотнее его был и больше знал. И я вёл политзанятия, беседы с солдатами, много читал и художественной литературы в детстве, в школьном возрасте, и выписывал газету… «Пионерская правда» и прочее. Что-то знал я и из истории, а солдаты – те, которые у меня были в экипаже, имели образование по четыре класса, мало читали… конечно, деревенские парни. И я им если что-то рассказывал, то они с раскрытым ртом слушали, им интересно это было.

Второй командир взвода, Ефремов – он лётчик был, истребитель. Его сбили, у него бок вот этот был, сильное такое ранение. Его – танкистом: там он обучался немного. И – командиром взвода танкового.

Командир роты был Ахмедзянов, капитан. Но он в советское время, мирное время, срочную службу танкистом служил. Его, конечно, на войну призвали. Он учителем был, татарин.

Вот так все были такие. Командир роты был, конечно, грамотный, имел образование высшее. Все нормальные отношения. Эти офицеры, командиры взводов – относились очень хорошо… особенно ко мне, потому что я из командиров танка был самый грамотный. У меня семь классов было, тогда это было – грамотей!

Остальные – были деревенские ребята, самое большее – четыре класса имели.