Российский колокол №3-4 2021 - Коллектив авторов

из кармана зажигалку и несколько раз чиркнула впустую, так что пальцу стало больно толкать застревающее зубчатое колесико. Потом неожиданно вспыхнуло прозрачное синеватое пламя. Сигарета коснулась губ, ноздри вдохнули запах сухого табака, тонкой бумаги и мягкого желтого фильтра. И в этот момент Кире стало так страшно, что она отвела руку с сигаретой прочь от лица и закрыла глаза.

Дины не было пять дней, но она могла появиться именно сейчас, в три часа ночи, и увидеть Киру с сигаретой. Или могло оказаться, что Дима не умер. Кира всегда все путала, и она испугалась, что смерть мужа могла ей присниться и что он тоже, как и Дина, может войти в любую минуту, войти и ударить за то, что она была такой дурой, все перепутала, включила подсветку, взяла сигарету. И тогда он будет бить, и бить, и бить, так что можно будет только свернуться и сжаться и ждать, когда это кончится.

Она тяжело дышала от страха. Встала с шезлонга и, наклонив голову, торопливо пошла к выходу. Рука ее уже тянулась к выключателю, когда Кира поняла, что чего-то не хватает. Она внимательно посмотрела на свои пальцы, такие ненавидимые, такие некрасивые, – и не увидела в них сигареты.

Сигарета плавала в бассейне совсем недалеко от бортика. Только такая никчемная идиотка, как Кира, могла выпустить ее из пальцев. Бассейн вдруг превратился в страшное место: ветви вяза раскачивались над стеклянным потолком, и вода была мертвенно-синей, и свет растворялся в плотной, обступившей пристройку темноте, и Кира была такая маленькая в таком большом и пустом месте. Но сигарету нужно было убрать. Грязь в этом доме всегда нужно было убирать сразу.

Кира подошла к бортику, опустилась на колени, потянулась, но не достала. Потянулась еще и еще, старалась, как ребенок, отказываясь видеть очевидное: достать сигарету рукой было невозможно. И, потянувшись еще раз, она упала: в ледяную воду, в махровом халате, не умея плавать.

И как только она упала, в голове включился маленький мотор, который включался всегда в таких ситуациях. Раскручиваясь все сильнее и сильнее, он жужжал: «Жить, жить, жить!» Он требовал жить, невзирая ни на что: пусть будет больно, пусть будет страшно. Мотор раскрутился на полную мощность и, игнорируя то, чего хотела или не хотела Кира, заставил ее руки и ноги двигаться. Она ударила по воде, и ее тонкое тело в тяжелом халате стало подниматься вверх. И перед тем, как вынырнуть и схватить ртом обжигающе холодный воздух, Кира увидела на бортике бассейна страшного старика. Он был нечесан и космат, отчего его голова казалась огромной по сравнению с грязным исхудавшим телом, едва прикрытым обносками. Но, вцепившись скрюченными пальцами в край бассейна, Кира тут же забыла о своем видении и, перебирая руками, поползла вбок, к лестнице.

Выбравшись, дрожа от страха и холода, она прежде всего стащила с себя халат и отжала его над водой. И туфли сняла и понесла в руках. А потом, когда переоделась, вернулась и тщательно вытерла все, что с нее натекло. Поискав взглядом сигарету, не увидела ее ни на поверхности, ни на дне.

2. Множество кроме того звериных чудовищ различных

– Как ты? – спросила Дина, снимая шубу, и не глядя кинула ее в сторону.

Шуба взмахнула длинной трехцветной шерстью, ее рукава, как живые, скользнули по полочке перед зеркалом, жадно сгребли ключи и записные книжки и сбросили их на пол.

Из кухни выскочила горничная, нанятая на один вечер. Она быстро подняла шубу и тихо, стараясь не попадаться хозяевам на глаза, повесила ее в шкаф. Собрала рассыпанные по полу мелочи.

– Все хорошо, – привычно ответила Кира.

– Точно? – Дина подошла ближе, взяла двумя пальцами Кирин подбородок, подняла, как в детстве, чтобы заглянуть племяннице в глаза.

Кире пришлось смотреть. Глаза у Дины были крупные, в густых черных ресницах, темные, резкие и холодные. У нее все лицо было – эти глаза, потому что ничего, кроме них, невозможно было увидеть и запомнить. Но если бы Кира смогла перебороть себя, то увидела бы, как они похожи: маленький острый подбородок, небольшие полные губы, высокие скулы, узкое лицо. Волосы у обеих были темные, но Дина красила их в черный, доводя темноту до абсолюта. Кожа у нее была гладкая, ухоженная, и никто не мог поверить, что Дине уже за сорок.

Они стояли в просторном холле друг напротив друга, замерев, обе маленькие, острые, худые, почти одинаковые.

– Ага, – с трудом ответила Кира. Она чувствовала себя еще более виноватой перед Диной, чем обычно, потому что теперь у нее был повод, стыдная тайна.

– Ну ладно, – ответила Дина, смягчаясь.

Кира была уверена, что сейчас ее тайна будет раскрыта, но Дина, всеведущая и страшная Дина, почему-то ничего не заметила. Глаза ее потеплели, и сквозь черноту стал проглядывать мягкий коричневый блик. Она отпустила подбородок племянницы и внезапно обняла, притянув к себе. Кира замерла: так и стояла, наклонившись вперед всем корпусом, как Пизанская башня, руки по швам.

– Ну и славно. – Дина выпустила ее, поддернула повыше узкие пиджачные рукава.

Дом постепенно наполнялся гостями. Следом за Диной пришел Паша, ее муж, со своим братом Костей. В руках у них были тяжелые картонные ящики с водкой. Братья были странные, очень похожие, но совершенно разных габаритов, словно, производя их на свет, кто-то потренировался на Паше и, довольный полученным результатом, создал его увеличенную копию. Костя вышел высоким, под метр девяносто, широкоплечим и грузным. Его лицо, как и лицо старшего брата, было вечно обветренным: иногда приобретало кирпично-красный оттенок, иногда бледнело до желтовато-коричневого. Носы у обоих были картошкой, глаза маленькие, водянисто-голубые, глубоко посаженные, а губы – пухлые, чуть вывернутые наружу, почти негритянские; широкие покатые лбы плавно перетекали в такие же обветренные крупные черепа, над которыми ерошились щетки коротко, почти под ноль, остриженных волос. Паша был ниже брата на голову. Худощавым назвать его было сложно, он был, скорее, крепко сбитым, ловким и подвижным.

– Куда? – спросил Паша, слегка подкидывая в руках ящик, чтобы ухватиться поудобнее.

– Не знаю, – Кира растерянно пожала плечами, – наверное, на кухню.

– Никогда, блин, ничего не знает, – зло сказал Паша и рявкнул в комнату: – Дина! Водку куда?!

– На кухню, – ответила она, выходя к ним. – Я там велела в морозилку, пусть будет похолоднее.

Дверь открывалась и закрывалась, влажный мартовский ветер вталкивал в дом Диминых друзей с женами. Кира мерзла в черном шерстяном костюме. Ей хотелось верить, что дело именно в холоде с улицы, но это было не так.