Тайна Гуччи. Правда, которая ждала своего часа - Аллегра Гуччи

твоей жизни. Он станет твоим доверенным лицом в компании и твоим адвокатом в деле о разводе. В пути, который начался в 1992 году в швейцарской Малойе и закончился два года спустя подтверждением приговора в Италии.

Честно говоря, в то время Фабио мне не нравился. Как я могла смириться с тем, что незнакомец может причинить боль моей матери? Я безоговорочно любила ее, как дочь любит свою мать. Он был постоянной угрозой. Безусловно, он был прекрасным адвокатом, но – или, может быть, поэтому – безжалостным. Например, он без колебаний отправил документы на развод, когда мама восстанавливалась после тяжелой операции на мозге. Лишь позже стало известно, что опухоль была не такой серьезной, как предполагали врачи. Сама операция прошла бы гладко, но документы, которые прибыли в тот момент, произвели эффект разорвавшейся бомбы. Это безразличие к физическому и психологическому состоянию возмутило меня, и я переживала его как личное оскорбление. Логично, что я отнесла Фабио к числу «плохих парней». Моя мать поняла это и подлила масла в огонь, разжигая ненависть к тебе и твоему адвокату своими истериками.

После твоей смерти мать поручила решение сложного вопроса о наследстве миланскому адвокату Пьерджузеппе Пароди. Но они не сошлись характерами, и в начале лета Пароди заменили на Франкини Бауманна. Ненавистный Франкини Бауманн. Это не так странно, как может показаться. Фабио, выступая в роли твоего близкого друга и адвоката, как никто другой из профессионалов, знал о твоей и, соответственно, нашей ситуации с наследством.

Через несколько месяцев после твоей смерти в 1995 году отношения с Фабио стали более близкими, чем когда-либо. Наше общение становилось не только более тесным, но еще и поменяло знак. Он был уже не врагом, но союзником. Осадок обиды и определенного недоверия остался, но мы понимали, что вынуждены привлечь его на свою сторону.

Нас с Алессандрой, еще несовершеннолетних в то время, передали на попечение матери, которая, в свою очередь, находилась под надзором органа опеки. По согласованию со швейцарскими юристами и Фабио, он должен был проконтролировать процесс наследования. Так прошло два года, пока 31 января 1997 года наш привычный уклад не разрушило новое потрясение. Мою мать арестовали по обвинению в организации твоего убийства.

Мне исполнилось 16 лет, но я была еще несовершеннолетней, и поэтому на меня распространялось действие двух органов опеки. Один, в лице адвоката Гвидо Ладзарини, занимался административными и экономическими вопросами. Другой заботился – точнее, должен был заботиться – обо мне лично. Я имею в виду Сильвану Реджани.

Новая экстренная ситуация заставила нас сделать еще один шаг навстречу друг другу, но я оставалась холодна по отношению к Фабио. Вместе с тем ощущалось, что его участие в нашей жизни выходит за рамки служебного долга, поскольку Фабио был очень привязан к тебе. Так или иначе он всегда сопереживал нам, начиная с посещений памятных мероприятий и заканчивая поздравлениями с праздниками. В его знаках внимания я увидела искренность, которая заставила меня усомниться в своих чувствах.

Тем временем я взрослела, стала совершеннолетней и начала непосредственно заниматься нашей яхтой Creole – всем, что связано с управлением и администрированием судна. Но я пока не могла все решать самостоятельно. Поэтому Фабио сопровождал меня в Пальма-де-Майорку, где находилась Creole. Это были короткие поездки, на один-два дня, но хлопотные, потому что ответственность, которая лежала на мне, казалась огромной.

Из Санкт-Морица я отправлялась на машине в Милан, встречалась с Фабио, и вместе мы летели в Барселону или Мадрид (зимой прямых рейсов не было), откуда перебирались в Пальма-де-Майорку. На Creole мы были в компании капитана и команды, которые поначалу рассчитывали воспользоваться моей неопытностью. Но они не подумали о Фабио, который, не растерявшись, мог ловко поставить их на место. Это было чем-то вроде рабочих поездок. Фабио чувствовал мою настороженность, а я не пыталась ее скрыть: в конце концов, я переживала двойное горе. Но иногда, совершенно неожиданно, эти поездки принимали другой, почти дружеский характер. Они были похожи на комические этюды, разыгрываемые между актами основной пьесы: компетентный Адвокат и новоиспеченный Наследник. Любой, кто видел нас за столиком бара или ресторана, мог подумать, что мы отец и дочь. Пока однажды за ужином стена не рухнула окончательно.

До этого я видела в Фабио взрослого человека железной дисциплины, этакого сурового и непреклонного профессора. Не знаю, кто из нас двоих предложил тот итальянский ресторан в Пальма-де-Майорке. Хозяин, неугомонный тосканец, не знал нас, но вел себя так, словно мы были его самыми близкими друзьями. Его полное улыбок и остроумных подшучиваний гостеприимство опьянило нас. Мы чувствовали себя частью семьи. Сама того не осознавая, я ослабила бдительность, с удовольствием слушала, как Фабио рассказывал мне о себе, и в ответ делилась, доверяя что-то свое. Все было естественно, спонтанно. Адвокат будто исчез – на его месте появился другой человек, старший друг. Я чувствовала, что он здесь, со мной, чтобы разделить этот момент, а не за вознаграждение. Фабио был таким: и в последующие годы у меня будет много тому подтверждений. Он был безупречным профессионалом, но прежде всего – справедливым человеком, выбравшим жизнь адвоката, именно жизнь, а не просто карьеру – из любви к закону и справедливости. Одним из тех мужественных и достойных людей, которые ставят благо других выше собственной выгоды. Душевным человеком, занявшим место рядом со мной, чтобы выполнить обещание, тайное обещание, данное тебе: позаботиться о твоих дочерях. Обещание, которое кто-то другой после твоей смерти забудет. Но не он – Фабио был верным человеком.

Тот ужин развеял все страхи. Началась новая глава. Поездки становились все более частыми, и я, все больше убеждаясь, что могу положиться на Фабио, впитывала его стиль и понемногу узнавала все необходимое для управления судном и компанией. Я не могу назвать это уроками, скорее это была бережная передача знаний через личный пример.

От него я узнала, что система – это самое главное, это рабочий инструмент, который мы тоже можем унаследовать. Но для того, чтобы он был эффективным, мы должны сделать его полностью своим, дисциплинированно и самокритично персонализировать его. Основы заключались в следующем: все записывать, не переставать делать пометки, фиксируя каждый шаг, и читать полностью любой документ, даже незначительные детали, потому что рано или поздно они окажутся решающими. Чтобы разобраться в документе, его нужно прочитать от начала до конца. От начала – значит с даты, основного адресата и тех, кто в «копии для информации». Словом, от первой чернильной точки до последней. Дьявол таится в малозаметных деталях.

Уверенность росла от поездки к поездке. Постепенно я открывала для себя человека, отличного от того, каким я его себе нарисовала. Никакого серого