Пария - Энтони Райан

энергией набрасываться на роту и едва обращали внимание на опасность, но, по моим подсчётам, примерно столько же уже предпочли бы выйти из боя. Эти стояли на коленях или ковыляли, охваченные усталостью, либо страхом перед новыми опасностями. Многие побледнели и таращили глаза, как люди, которым, после грёз о славе, настоящая битва принесла сильное разочарование. Я ничего подобного не чувствовал – этот день в полной мере оказался именно таким ужасным, как я себе и представлял, за исключением того удивительного факта, что я до сих пор оставался жив.

От радости выживания меня передёрнуло, и с губ сорвался смех.

– Хули тут смешного? – спросила Тория. Её лицо настолько покрылось красной и бурой грязью, что казалось, будто она надела вычурную маску.

– О-о, ничего конкретного, – ответил я. Веселье и заново обретённый боевой дух развеялись так же быстро, как и пришли. Усталость положила на меня свою тяжёлую руку, отчего плечи поникли и ноги едва не подкосились. У меня болели абсолютно все мышцы, а в голове пульсировала смесь только что увиденных кошмаров. Древко топора заскользило из пальцев, и у меня не возникло никакого желания предупредить его падение, пока рядом не началась новая стычка, вытеснив усталость всплеском паники и привычной теперь уже агрессии.

Шагах в двадцати от нас друг на друга нападала группа рыцарей – от вихря лязгающих мечей, булав и молотящих копыт разбегались керлы. Я видел, как из седла выпал один рыцарь, которому удар меча сверху угодил в гребень шлема. Он упал в грязь, и я заметил Эвадину в центре схватки, поняв, что она в одиночку сражается с тремя оставшимися рыцарями.

Столь неравные силы должны были привести её к погибели, но глядя, как она отбила удар булавы и немедленно качнулась, уворачиваясь от наконечника меча, я подумал: а вдруг и правда утверждения, что её направляют свыше, имеют под собой основания. Она двигалась с такой лёгкостью, что это больше напоминало отрепетированный танец, а не бой.

Капитан идеальным движением вонзила меч в щель забрала очередного рыцаря, потом потянула поводья своего скакуна, заставив животное подняться на дыбы и ударить копытами по голове коня рыцаря. Животное тут же рухнуло, словно все сухожилия его ног разом подрубили, а рыцарь тоже пал жертвой чёрного скакуна – подкованные копыта опустились, словно молоты, смяв кирасу парня, как будто та была сделана из тончайшей меди.

Но последний оставшийся рыцарь оказался находчивой душой и ударил шипастой головкой булавы по задней ноге боевого коня Эвадины. Тот закричал, поднялся на дыбы и закрутился с такой силой, что Эвадине пришлось покинуть седло. Она крепко ударилась о грязную землю, выронив от удара меч из руки. К счастью брыкания паникующего чёрного не дали рыцарю с булавой подъехать и прикончить капитана. Впрочем, стало ясно, что ей остались считанные секунды, прежде чем его конь вытопчет из неё жизнь.

Не припомню, чтобы я принимал осознанное решение действовать – мой ответ оказался немедленным и лишённым всяких мыслей. Бросившись вперёд, я пригнулся и выхватил кузнечный молот из вялой руки его убитого владельца. Расстояние до капитана и её потенциального убийцы сократилось до дюжины футов, и я швырнул орудие, которое врезалось точнёхонько в центр забрала рыцаря, стоило ему только успешно проехать мимо кружащегося чёрного.

Рыцарь завалился назад и соскользнул по крупу своего коня зацепившись в падении поножем за стремя. Животное, видимо отдалось своим страхам, как только хозяин выпустил поводья, и немедленно бросилось галопом, утаскивая прочь своего бесчувственного всадника. Любопытно, но я так никогда и не узнал ни кем он был, ни его судьбу. Может, в тот день он не умер и с тех пор жил долгие годы и потчевал внуков байкой о невероятном избавлении. Впрочем, я нахожу такой исход сомнительным, поскольку худшая резня нам ещё только предстояла, и выполнят её с добросовестной самоотверженностью, от которой выживут немногие.

– Капитан, – сказал я, приседая, чтобы помочь Эвадине подняться на ноги, а Брюер подобрал её меч.

– А твоя рука производит впечатление, Писарь, – сказала она с лёгкой улыбкой на лице, принимая мою протянутую ладонь, и поднялась.

– Если есть возможность, то всегда лучше бросать, чем колоть. – Это ещё один любимый урок Декина, и мысль о нём принесла неожиданный укол боли в груди. «Что бы он подумал, увидев меня здесь?», размышлял я, хотя ответ был ясен: он назвал бы меня дураком, и оказался бы прав.

Я потряс головой, чтобы избавиться от навязчивых мыслей и непроходящей пульсирующей боли. Последнее я приписывал либо камню, который попал в меня ранее, либо какому-нибудь удару, которого уже не помнил. Усталость тоже вернулась, и на этот раз не собиралась исчезать при виде керлов, обративших внимание на четыре одинокие фигуры возле умирающей лошади. Это были отставшие и трусы, которые не хотели вместе со своими товарищами атаковать остатки роты Короны, но в нас увидели лёгкую добычу.

Эвадина почти не обращала на них внимания, прикованная жалобным ржанием своего раненого коня. Чёрный широко раскрыл глаза от ужаса и тщетно пытался подняться из грязи, которая становилась всё более вязкой от густого ручейка крови, льющейся из пореза на его задней ноге.

– Прошу тебя, добрый солдат, – сказала она, поворачиваясь к Тории. – Вряд ли я сама смогу.

Тория обеспокоенно зыркнула на керлов, которые уже всё плотнее окружали нас, потом кивнула и подошла к коню, подняв кинжал. Ударила быстро и точно, разрезав вену на шее, откуда хлынул тёмно-красный поток. Конь пытался ещё несколько раз вдохнуть, но каким-то образом держал голову, не желая сдаваться под прикосновением Эвадины, пока наконец его глаза не закатились, и он не опустился на бок.

– Капитан, – произнёс Брюер, с сильной тревогой в голосе. Эвадина отвела глаза от павшего коня и взглянула на керлов, подбиравшихся ближе, на лицах которых появилась новая цель.

– Так много заблудших душ, – сказала она, поднимая меч.

– Позвольте спросить, капитан, – рискнул я спросить, когда мы вчетвером встали ближе друг к другу, – что стало с Самозванцем?

– О-о, я недолго сражалась с ним, – с лёгким сожалением ответила она. – Но битва нас разделила. Последний раз я его видела, когда он уезжал через наши ряды, в одиночку.

– И о его отсутствии до сих пор никто не знает, – отметил я, указав на керлов, среди которых не было ни одного аристократа, и уж точно не было высокого рыцаря с крылатым