Пария - Энтони Райан

казалось чем-то вроде чуда. С неожиданным чувством облегчения я увидел, что Офила до сих пор жива, и, по всей видимости, не ранена. Они с сержантом Суэйном строили выживших, чтобы те собирали раненых и упавшее оружие. И того и другого было в избытке.

– Я не могу оставить роту, – сказала капитан, – поэтому вынуждена поручить этого человека твоим заботам. – Она кивнула на поникшего пленника. – Прошу тебя вывести его с этого поля и доставить в наш лагерь. Сделаешь?

«Она просит меня о государственной измене?», думал я, отметив, что она оформила это задание в виде просьбы, а не приказа. Этот человек, этот Уилхем с красивым лицом и лёгкой улыбкой явно был одним из рыцарей-предателей. Он лишился права на жизнь, как лишусь и я, если меня поймают помогающим ему избежать королевского правосудия.

– Я сочту это величайшей услугой, – добавила Эвадина, заметив мою нерешительность.

– Капитан, могу ли я спросить, – сказал я, кисло глянув на вероломного аристократа, – кто этот человек, и почему его жизнь стоит того, чтобы вы рисковали нашими?

Я ожидал каких-нибудь упрёков, вежливого напоминания о нашем статусе, но она лишь чуть скривилась и тихо задумчиво ответила:

– Его зовут сэр Уилхем Дорнмал. Когда-то он был… моим наречённым, и я умоляю тебя спасти его, Элвин Писарь.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

– Больше никогда в жизни, – сообщила мне Тория, пока мы вели сэра Уилхема к нашему лагерю, проходя мимо разнообразных ужасов. Рядом воин на коленях, подняв руки, умолял о пощаде троицу алебардщиков из роты Короны:

– Мы же все солдаты?

Они послушали его хриплые крики, а потом принялись исступлённо колоть. Несмотря на открытые раны, он всё кричал последнюю фразу, словно в ней крылась какая-то магическая защита, не обращая внимание на жуткое доказательство обратного:

– Мы же все солдаты! Мы… же…

– Ни ради тебя, ни ради неё, – продолжала Тория и поморщилась от отчаяния и раздражения, а крики невезучего воина сменились скрипучими мучительными всхлипами. Но она даже не обернулась посмотреть, а всё говорила мне с суровой, настойчивой уверенностью: – Слышишь, Элвин? Хватит с меня играть в солдатиков.

– Из того, что я видел, играла ты неплохо, – пробормотал Брюер и поморщился, стаскивая перчатку с раненой руки и обнажая скверную красно-чёрную дыру.

– Пускай просящий Делрик на неё посмотрит, – сказал я ему. – А до тех пор перевяжи.

– Я бы посоветовал обратиться за помощью как можно скорее, – сказал наш пленник. Он заговорил впервые с тех пор, как мы его увели. Сэр Уилхем скривился, глядя на рану Брюера. – Выглядит определённо нехорошо. Стрела, надо полагать? – Он виновато пожал плечами в ответ на осторожный кивок Брюера. – Наши костианские лучники любят мазать наконечники всякой дрянью. Жуткие они, конечно, и манеры у них грязные, да ещё по ночам проводят странные ритуалы.

– Завали свою жопу! – отрезала Тория, злобно глядя на него, и тут же перевела взгляд на меня: – Не прошло и четверти часа с тех пор, как этот хуй с друзьями изо всех сил старались нас убить. Напомни-ка ещё разок, зачем нам спасать его шкуру?

– Приказ капитана, – с негодованием воскликнул Брюер. – Неужели ты можешь сомневаться в ней, после сегодняшнего дня-то? Мы идём под знаменем, благословлённом Серафилями.

– А сколько умерло под тем знаменем? – крикнула она в ответ. – Им от него ничего хорошего!

– Реалист и фанатик в одной роте, – задумчиво отметил юный аристократ. – А ты кто? – добавил он, глядя на меня и поднимая бровь, и та лёгкая улыбка снова заиграла на его губах.

– Ещё хуже, – ответил я, и его улыбка слетела, как только я приставил лезвие топора к его подбородку. – Циник. А теперь, – я положил руку на его закованное в доспехи плечо и толкнул так, что он споткнулся, – будьте любезны, милорд, ступайте молча.

Мы потопали дальше, отводя взгляды от убийств на своём пути. Люди были озабочены скрупулёзным выполнением королевского эдикта, что избавило нас от излишнего внимания, но количество жертв сокращалось, и пьяные от крови солдаты неизбежно принялись искать новых.

– Эй, а это кто тут? – поинтересовался коренастый парень и захлюпал по грязи нам наперерез. В одной руке он держал заляпанный кровью топорик, а в другой – бутылку. Расфокусированный взгляд и вонь изо рта подсказали мне, что пьян он не только от крови.

– Он же не из наших благородных пидорков, а? – заметил коренастый, приглядываясь к сэру Уилхему, и взмахнул топориком, разбрызгивая красные капли по голубой эмали доспехов. – Я видел какого-то гада, который ехал в нашу сторону как раз в таких симпатичных доспехах…

– Шевелитесь, – сказал Брюер, встав между пленником и чересчур любопытным солдатом. Тот был не настолько пьян, чтобы проигнорировать предупреждение и послушно отошёл в противоположную сторону, хотя и бросил через плечо пару огорчённых взглядов.

– Мы привлекаем слишком много глаз, – сказал я, поворачиваясь к его светлости, и потянулся к застёжкам наручей. – Доспехи лучше снять.

– Эти доспехи, – фыркнул сэр Уилхем, отдёргивая руку, – стоят больше, чем вы трое заработали за всю жизнь.

– Хочешь умереть? – спросил я, взявшись за край его горжета, и подтащил к себе. – Слушай, напыщенный, изнеженный еблан! Капитан хочет, чтоб ты жил, и я сделаю всё, что смогу для этого. Но, раз уж я сегодня спас ей жизнь, вряд ли она повесит меня, если у меня не получится. Поэтому делай, что сказано, или брошу твою благородную тушку у ног следующего солдата роты Короны.

Заметив в нескольких шагах трупы двух коней, валявшихся друг на друге, я затащил его за эту кишащую мухами кучу. Его красивое лицо снова осунулось от горя, пока мы снимали его доспехи – наручи, поножи, и множество других частей – и отправляли в мешок, который Тория припасла под обещанную добычу.

– Думаю, капитан разрешит нам оставить их себе? – спросила она. Она подняла мешок, звякнув доспехами, и невесело улыбнулась сэру Уилхему. – Раз уж они так дорого стоят, а нам не досталась наша доля добычи на поле. – Она наклонила голову при виде кучки кордвайнцев, ругавшихся над полуголым трупом павшего рыцаря.

– Толпа животных, поглощённых жадностью, – усмехнулся юный аристократ. – Как и