Перегрины. Правда за горизонтом - Василий Кленин

Волосы связанного были грязны и нечесаны, ритуальные шрамы почти невозможно было рассмотреть под свежими и более старыми ранами. Но юноша безошибочно определил, что у столба висит не чужак, а сибоней. Сын Земли.

Летящим копьем рванулся он вперед, разгневанные кори устремились следом. Портой с веревкой даже ничего сообразить не успел, как местные окружили его плотной толпой.

– Сто ты делаес? – гневно раздувая ноздри, бросил он на портойском в лицо человеку из-за моря и схватился рукой за веревку.

– А в чем дело? – не очень уверенно возразил чужак. – Это наш ара, мы его наказываем за плохую работу!

– Это сибоней! – рявкнул Цани в лицо портойю. – Ты избиваес Сын Земли! Ты избиваес связанного целовек!

Он с силой дернул за веревку, но человек из-за моря ее удержал. Тогда Цани схватил ее уже двумя руками и дернул изо всех сил. Портой, которого с боков тихо пихали другие кори, не решился сопротивляться и отпустил орудие пытки. Юноша бросил веревку в пыль и плюнул сверху. Потом пошел к столбу.

Когда он тихонько коснулся плеча связанного, тот заколотился, как будто его огрели дубиной.

– Тише. Тише, – негромко заговорил Цани на настоящем языке. – Не бойся, здесь свои.

Он начал плавно разворачивать привязанного лицом к себе, но тот снова забрыкался и завопил на портойском:

– Я не буду! Я не буду! Я не буду! Не буду... – крики перешли в рыдания, а Цани в ужасе отшатнулся.

Перед ним был Петениц.

Веселый добряк Петениц, с которым Цани вырос в одной деревне. Давным-давно с Уальчалем и Лепаем тот уплыл к восточным островам поохотиться на морских зверей. Море похитило их. Лишь долгие луны спустя Уальчаль с Лепаем вернулись. Их привезли портойи. А Петениц пропал. То ли в горах, то ли в море. Об этом и Уальчаль говорил, и Валетей.

И вот он здесь.

На Цани смотрел изможденный отощавший человек. Человек, которого шрамы покрывали слой за слоем. Лицо было в ссадинах, гнойниках и морщинах, среди грязных волос была видна седина. А выпученные глаза полыхали огнем ужаса и безумия.

Петениц не узнавал своего друга.

– Успокойся, Петениц, – мягко заговорил сын вождя. – Посмотри, это я – Цани. Я заберу тебя отсюда. Отвезу домой – в наше селение.

Пленник слегка успокоился. Взгляд его стал осмысленнее. Сквозь муть слез и гноя он стал вглядываться в стоящего рядом сибонея.

– Ца… ни… Цани… Цани! – хрипло выкрикнул он наконец. – Забери меня отсюда, Цани! Забери меня! Забери! Забери!

Петениц снова заколотился рыбой на крючке. Голоса у него почти не было, но он, не переставая, сипел «Забери! Забери!» и не мог остановиться. Пленника трясло и лихорадило. Цани не мог на это смотреть, он крепко обхватил тело Петеница и прижал его к себе, сжав объятья. Сжал, несмотря на то, что причинил боль многочисленным ранам своего соплеменника. Юноше было так плохо, словно он сам чувствовал эту боль. Постепенно пленник затих. Он лишь всхлипывал и шептал одно слово «забери». Цани отстранился, свободной рукой достал нож и перерезал ремни, которыми сибоней был привязан к суку на столбе. Закинув легкое отощавшее тело на плечо, он развернулся и наткнулся на взгляд Валетея.

К столбу подошло немало портойев, привлеченных шумом, который устроили кори. Но вокруг Цани уже столпились все охотники. Они достали ножи и хмуро смотрели на людей из-за моря. Даже Чудик. Тот корчил странные рожи, но нож его недвусмысленно был направлен на портойев.

Цани же видел только Валетея. Он считал его другом! Он водил его к Отцу-Матери Земле, позволял пить Ее молоко и взобраться на Его чресла! Доверял ему, слушался его! «Брат» – говорили они друг другу!

А теперь между ними легла пропасть. Гости оказались чудовищами, и Валетей был главным среди них.

– Это Петениц, – сказал Цани. Сказал только это. На настоящем языке. Он больше не будет пачкать рот речью чужаков.

Два слова. Больше говорить ничего не надо. Всё остальное Цани выразил взглядом, полным презрения к портойю.

– Вели нас пропустить, – глухо добавил он и крепче сжал нож в свободной руке. Остальные кори тоже подобрались.

Валетей же смотрел потрясенно на происходящее и по-прежнему слушал и не слышал. Наконец, встряхнув головой, словно отгоняя морок, главный портой не очень уверенно выкрикнул:

– Пропустите сибонеев!

Портойи сделали несколько шагов назад. Кори сгрудились плотной кучкой и практически проложили себе дорогу сквозь чужаков. Былой дружбы словно и не было: все глядели друг на друга с подозрением и вызовом.

Но драки не возникло.

– Мы идем домой, Петениц, – прошептал Цани, когда они вышли за пределы деревни.

Глава 17. Мы божий народ Теравета

Имя: Валетей Протит. Место: остров Порто Рикто

Озлобленные кори уходили, а Валетей всё еще не мог прийти в себя. Его лицо пылало, а в голове никак не укладывалось: Петениц?! Здесь?! Да как такое вообще могло случиться?!

Протит и думать забыл об этом перепуганном дикаре, которого еще до плавания на запад заперли в кладовке для соли. Это было долгие луны назад, с тех пор столько всего произошло!

А главное, так много изменилось в самом Валетее. Кем для него тогда были прибитые к берегам Суалиги сибонеи? Очередные безликие дикари, вроде ара, к которым портой не испытывал особых чувств. Уальчаль с сыном были послушны – с ними обращались хорошо, Петениц сбрендил от своих страхов – его и заперли от греха подальше. Теперь же сибонеи стали важной частью жизни портойев. По крайней мере, местных, многие сдружились. Сам Протит считал Цани одним из главных своих друзей на Порто Рикто.

Как теперь смотреть ему в глаза? Когда неприглядное прошлое вылезло наружу внезапно и в самом отвратительном виде. Валетей просто не понимал, как ему реагировать. Да, он совершенно не знал ничего ни об этом внезапном столбе на площади, ни, тем более, о внезапно появившемся Петенице. Но грош цена будет таким оправданиям. Ведь он сам в свое время ловил беглеца на Суалиге, вязал его и держал в кладовке, носил еду. Каждый день носил и запирал за собой дверь, оставляя пленника наедине со своими