Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн

нежные письма; упражняясь, человек развивает свой ум; расточайте милости, но такие, которые не во вред Вашей красоте; пойте, беседуйте, блистайте талантами, позволяйте обожать себя и не пренебрегайте ничем, чтобы вызвать обожание; дарите свой портрет и даже, если кто попросит у Вас то, что один великий человек попросил у прекраснейшей из француженок[85], не отказывайте ему; все это никому не вредит, зато создает друзей.

Мне не терпится попасть в Париж. . . . . . . . .

(Я вынужден изъять последующие строки письма, как чересчур непристойные.)

Не забывайте, что знаменитая, великолепная Нинон, на которую я указал Вам как на образец, достойный подражания, предпочитала холодной, унылой добродетели приятную, разумную распущенность, благодаря коей ее любовники становились счастливейшими из смертных.

Поговорим о Вашем брате; бедный малый иной раз вызывает у меня зависть, а еще чаще — жалость. Из письма Лореты, только что полученного мною, я узнал, что он вынудил ее нарушить клятву верности, которую Лорета дала мне (это его выражения). Правда, я прощаю его, но согласитесь, что я имею право слегка отомстить ему, а именно — любить Вас, милая плутовка... Прощайте!

Ах, забыл... Берегите цвет лица, — но только в отношении свежести; никаких румян, никаких белил, никакой помады; больше покоя, почаще прохладные ванны.

ПИСЬМО CXXVI

ОТ ЭДМОНА К ГОДЭ

Он упрекает своего развратителя, ибо люди порочные не могут не оскорблять друг друга

Твой неожиданный отъезд лишил меня возможности высказать тебе свое неудовольствие. Я думал, что ты подашь Юрсюли разумные советы, которые удержат ее в границах благопристойности, а случилось совсем наоборот. Теперь ее не узнать; давая советы, ты думал лишь о том, как бы доставить самому себе удовольствия, на которые ты, по дружбе к нам, не должен бы был рассчитывать. Мы с Лоретой нанесли тебе обиду, но это случилось в минуту опьянения и ты должен меня простить. Я в полном отчаянии от дурного поведения Юрсюли; маркизу пришлось с ней расстаться; она ввела его в чудовищные расходы, причем сама ничем не воспользовалась. Я сделал ей на этот счет внушение, но... без видимого успеха и теперь буду вечно раскаиваться...

Все вокруг, кажется, объединилось, чтобы причинять мне огорчения. Маркиза со мною порвала; причина та, что при помощи преданной мне горничной я раскрыл ее новую измену. Я не собираюсь брать реванш, как она мне советовала; для этого пришлось бы заниматься с нею столько времени, сколько занимались все мои соперники вместе взятые. Ах, зачем я сам отказался от милой Фаншетты! Теперь я бросился бы в ее объятия, она утешила бы меня и в моей утрате, и в заблуждениях сестры, она предохранила бы меня от опасности еще большей, чем все предыдущие.

ПИСЬМО CXXVII

ОТ ЭДМОНА К ГОСПОЖЕ ПАРАНГОН

Он трепещет при виде пропасти, в которую скатилась его сестра

Если в Вашем сердце еще сохранилась хоть капля нежности к моей сестре, придите, сударыня, ей на помощь! Не скрою, что время уже в значительной мере упущено, но не приписывайте случившееся ее врожденной испорченности; своими дурными примерами ее совратил брат, подлец, постоянно впадающий в постыднейший разгул, подлец, которого преследуют и гложут угрызения совести.. Не смею ничего к сему добавить... О, сколь я несчастен! Торопитесь, сударыня! Юрсюль погибает... увы, уже погибла!

ПИСЬМО CXXVIII

ОТ ЮРСЮЛИ К ГОДЭ

О боже, до чего всеобъемлюща развращенность городов. Сам воздух был бы осквернен, если бы это письмо прочитали вслух

Вы справедливо заметили, что брат мой малодушен, он не из тех независимых людей, которые, перешагнув через предрассудки, уже не считаются с заблуждениями рядовых людей; мне думается даже, что, не будь он так склонен к разного рода удовольствиям, он до сих пор не усвоил бы светских понятий.

Хочу рассказать Вам, какую я на днях сыграла с ним шутку. Он читал мне нравоучения и надоел мне донельзя. Я долго слушала; мое долготерпение все больше вдохновляло его; он продолжал разглагольствовать. Я встала и поцеловала его; от моей ласки он несколько повеселел. Мне пришла в голову сумасбродная мысль, а желание посрамить проповедника толкнула на ее осуществление...

(Пьер Р*** изъял здесь большой отрывок; надо полагать, он вымарал то, чего нельзя было показать членам семьи, ибо это не принесло бы пользы.)

Эдмон вполне заслуживает того, чтобы женщины сходили по нем с ума! Право же, у его ханжи-кузины недурной вкус и, вероятно, она не отказалась бы от нового повода проливать слезы и каяться.

(Здесь вымарку вынужден сделать Издатель — речь тут идет об образе жизни госпожи Парангон после ее невольного прегрешения с кузеном; Юрсюль самым предосудительным образом высмеивает основы добродетели, чести и религии. Она потешается также и над тем, как смущен был ее брат после преступления, на которое мы не решаемся даже намекнуть.)

После того как вы уехали, наши развлечения потеряли всякую остроту. Принять поклонника, выслушать его вздохи, получить от него подарки, расплатиться за них, а затем их истратить — вот и вся моя жизнь. Никакого разнообразия; все говорят и делают одно и то же. Вчера учитель танцев привел ко мне посла*** — это черный, высохший старик; я дурно его приняла; вечером мне принесли от его имени драгоценностей на десять тысяч экю. Волей-неволей пришлось провести ночь с этим чучелом. Никогда еще меня так не терзали, а закончилось все это уж совсем безобразно...

(Вымарано несколько строк.)

Будет с меня итальянцев!

Знаете, что меня стращают приездом прекрасной и чувствительной Парангон: недавно у меня была тихоня Фаншетта (ее, конечно, прислала сестра); я постаралась, чтобы в ее присутствии все было, как полагается. Однако она посматривала на меня так кисло и жалостливо, что... Скажи, пожалуйста, неужели и у меня такой был вид, когда я была добродетельной? Если так, то я тебе крайне признательна, что ты рассеял мои иллюзии — они так портят хорошенькое личико! Положа руку на сердце, мне очень хотелось бы, чтобы брат поступил с ней так же, как с ее добродетельной сестрицей.

Приезжай поскорей, любезный мой Эпикур, надо расстроить происки недотроги-кузины в отношении брата; что до меня, то я выдержу любой наскок... А главное, не забудь воспользоваться услугами д’Арраса, чтобы настроить на нужный лад моих родителей — я все еще их побаиваюсь. Прощай, и т. д.

P. S. Не будь у меня огромных расходов,