Первая война Гитлера - Томас Вебер

могли бы ожидать высоких уровней поддержки национал-социализма, не имели проблем, признавая в своём прошлом поддержку Гитлера в анонимном исследовании, указывает на то, что исследования из 1980‑х и 1990‑х относительно их отношения к национал-социализму до 1945 года довольно надёжны.

***

Если вероятно только у половины населения Германии было позитивное или в основном позитивное отношение к национал-социализму, откуда тогда происходит заявление, что к концу 1930‑х большинство немцев поддерживало Гитлера? В отсутствие демократических выборов или надёжных данных опросов того времени это взгляд по существу основывается на результатах выборов и плебисцитов, которые нацисты устраивали в 1934, 1936 и 1938 годах; на фотографиях, изображающих толпы, в экстазе приветствующих Гитлера и других нацистских лидеров, или толпы на публичных казнях; на внутренних нацистских докладах и сведениях, собранных социал-демократами, ушедшими в изгнание; а также письмах, дневниках и других источниках, относящихся к отдельному числу личностей.

Однако похоже на то, что все эти источники преувеличивают поддержку, полученную Гитлером, поскольку они имеют тенденцию принимать публичные (и часто постановочные) выражения поддержки как представляющие общество в целом. В конечном счёте, разумеется, любое заявление, сделанное относительно политических предпочтений того большого числа немцев, кто ни публично поддерживал, ни открыто сопротивлялся режиму, немного более чем нефальсифицируемая гипотеза. Однако будет безопасно сказать, что проблема в интерпретации выражений поддержки в отсутствие широкого протеста как представительного для населения в целом состоит в том, что в репрессивных диктатурах поведение населения, несогласного со status quo, по умолчанию состоит в том, чтобы помалкивать, а не высказываться открыто, вследствие чрезмерно высокой цены протеста. В то время, как Третий Рейх принимал случайные полуприватные выражения раздражения, он бескомпромиссно железной рукой подавлял как публичные выражения инакомыслия, так и попытки нонконформистских коллективных действий. Однако в диктатурах, в которых даже у лоялистов нет средства выразить своё инакомыслие, никакие нонконформистские коллективные действия, похоже, не могут произойти без внешних триггеров. Где не возникает такой триггер, симулированное согласие – в форме пассивного и оппортунистического подчинения (в форме лжи о собственных политических предпочтениях и принятия ложных внешних проявлений) является обычным делом. Политическая приватность, а не открытое выражение политической оппозиции, является наиболее обычным поведением для инакомыслящих в авторитарных государствах. Всё это создаёт потенциально обманчивый образ стабильного режима с широкой народной поддержкой. Что ещё хуже, у авторитарных режимов имеется дополнительный спасательный круг через публичную ложь представителей народа относительно их действительных политических предпочтений. Так что нам не следует удовлетворяться интерпретацией отсутствия широкого протеста в авторитарных государствах и существованием некоторых субъективных докладов, равно как и фотографиями, изображающими людей, приветствующих лидеров режима, как непременным свидетельством почти всеобщей поддержки.

Особенно проблематично использование фотографических свидетельств в публикациях, которые доказывают, что к 1939 году подавляющее большинство немцев поддерживало Гитлера. Откуда нам известно, например, что люди, посещавшие публичные казни, делали это для выражения поддержки Третьего Рейха, а не из симпатии с приговорёнными заключёнными или по неполитическим причинам? Подобным образом фотографии, изображающие восторженных немцев, размахивающих нацистскими флагами, ничего не говорят нам о том, насколько широкой была поддержка Гитлера, таким же образом, например, как и фотография восторженного моря детей на праздновании сороковой годовщины Германской Демократической Республики, сделанная за несколько недель до падения Берлинской стены, не сможет доказать популярность социализма среди восточных немцев в 1989 году.

Тот факт, что многие из несогласных с Гитлером помалкивали, не представлял какой-либо проблемы для Третьего Рейха. В действительности частичная поддержка режима в комбинации с неактивностью среди частично или полностью несогласных со status quo позволяет авторитарным режимам при необходимости удерживаться на относительно небольшой внутренней поддержке. Это даже позволяет им осуществлять чудовищные преступления. Например, в исследовании вовлечённости членов двух подразделений полиции в Холокост, которые, эффективно исполняя приказы, стали низовыми преступниками геноцида, было обнаружено, что только от 24 до 31 процента членов подразделений были ревностными и идеологически мотивированными убийцами.

Авторитарные режимы в Европе на протяжении двадцатого столетия – безотносительно того, пришли ли они к власти легитимно, использовали ли coups d'etat или были насильно установлены более могущественным государством; безотносительно прежней истории государств, в которых они были установлены; и безотносительно их политической идеологии – все они выживали на протяжении лет, а некоторые и десятилетий. Даже если многие авторитарные режимы могли нести в себе с самого начала зёрна своего собственного разрушения, то кратко- и среднесрочным положением по определению всех авторитарных режимов была их стабильность. Вот почему не существует простого равенства между стабильностью режима и его популярностью.

Примеры таких людей, как Фридолин Золледер показывают, почему на протяжении двадцатого столетия для авторитарных государств и диктатур во всём мире было так легко оставаться у власти, пока им удавалось удерживать контроль в первую очередь за центральными институтами государства. Бывший вице-председатель ассоциации ветеранов полка Листа и член наиболее провеймарской партии смело написал в 1934 году статью против одного из центральных догматов нацистской идеологии, идеала расовой чистоты. Он доказывал, что Альбрехт Дюрер, известный художник Возрождения и знаковая фигура германских правых националистов, был смешанного этнического происхождения и что таким образом его случай показывал, что смешение крови людей и племён горазд более способно создать гения, чем расовая чистота. Однако, когда ему объявили порицание за его статью, Золледер решил, что он не хочет подвергать риску свою карьеру и своё личное благосостояние, с этого момента отстраняясь от какой-либо открытой критики национал-социализма и помалкивая, а впоследствии напирая на тот факт, что он редактировал историю полка Гитлера. Таким образом Золледер в 1940 году смог добиться назначения на должность директора Государственного Архива Баварии в Нюрнберге. Несмотря на то, что он никогда не вступал в NSDAP, а оценки, которые он получал в годы Третьего Рейха, ясно показывают, что его начальники были прекрасно осведомлены о том, что Золледер не верил в нацистскую идеологию, это подобные ему люди своей службой поддерживали жизнеспособность Третьего Рейха вероятно более, чем кто-либо ещё.

Авторитарные режимы, такие, как Третий Рейх, таким образом, могли вынудить к сотрудничеству даже тех, кто был полон презрения к идеологии Гитлера, но которые решили, что цена протеста была слишком высока, а его вероятные выгоды слишком малы – другими словами, маловероятно, что индивидуальные акты протеста не сокрушат режим, но скорее всего они будут иметь немедленный отрицательный эффект на благосостояние и карьеры членов их семей. Полная и частичная поддержка, оказывавшаяся Гитлеру почти половиной населения Германии, в сочетании с конформизмом подавляющего большинства тех немцев, которые не соглашались с Гитлером, таким образом, позволяли ефрейтору Гитлеру постепенно радикализировать свою политику. Эти популярные позиции в конечном счёте