История карфагенян - Вернер Хусс

Культовые предписания нам известны только в небольшом объеме. Силий говорит, что женщинам было запрещено входить в храм гадитанского Мелькарта. Однако подобное запрещение не относилось по крайней мере к женщинам, которые в карфагенских храмах занимали должности не только жриц (khnt), но даже и верховных жриц (rb khnt). Далее Силий замечает, что духовные сановники должны были заботиться, чтобы свинья не переступила порог святилища. Видимо, это нужно понимать так, что свинья считалась нечистым животным, о ней в культовых целях не могло быть и речи. И действительно, свинья не упомянута ни в одном карфагенском жертвенном тарифе. Во всяком случае, заслуживает внимания то, что в Карфагене существовало различие между чистым и нечистым.

О культовых праздниках мы информированы лишь недостаточно. Однако их существование несомненно. Одна испорченная надпись явно содержит распоряжения, относящиеся к приношению жертв во время праздника, продолжавшегося по меньшей мере пять дней. В неопунической надгробной надписи упоминается жрица, которая в течение 18 лет была «предводительницей танцовщиц». Так что надо думать, что эта должность существовала и в карфагенских храмах. Плутарх хотя и не говорит, что танцовщицы участвовали в праздниках в честь Баал-Хамона, но сообщает об использовании флейт и литавр, которые едва ли имеют смысл без танцев. Кроме того, на одной карфагенской надгробной стеле сохранилось изображение персоны, которая, кажется, была танцовщицей. Следовательно, культовый танец должен был играть значительную роль в карфагенской литургии. Если на многих изображениях так называемые жезлы герольда украшены лентами, то это может иногда указывать на праздник, хотя это и не бесспорно. Во время некоторых культовых праздников какую-то роль, по-видимому, играл священный корабль. Использование огня, благовоний и жертвоприношение напитков относились к несомненным составным частям культовых праздников.

Из содержания относительно многочисленных надписей, которые помещались в культовых сооружениях, видно, что создание сакральных монументов считалось деянием, которое особенно находит благорасположение бога. Основатель таких культовых зданий мог с большим удовлетворением ожидать, что его молитва найдет отклик у богов: «Пусть они его благословят и услышат (его) призыв в вечности» (KAI 78).

Мы должны предположить, что карфагеняне были убеждены в том, что этическое поведение человека существенно определяет реакцию бога. Однако едва ли можно установить, в какой степени карфагенская этика была интегрирована в карфагенскую религию. Конечно, религиозно мотивированными и поэтому вполне легитимными были проклятия тех людей, которые осмелились нанести вред сакральным зданиям или вотивным стелам. Прямо-таки яростное религиозное настроение, направленное против «атеистов», звучит в одном тексте. Текст строительной надписи (CIS 15510) таков: «[И] каждый человек, который не почитает (т. е. богов) — уничтожат (?) наша великая Тиннит пене Баал и господин Баал-Хамон этих людей в течение жизни перед лицом солнца вместе с их семьями и их [единомышленниками]». И проклятия личных врагов не противоречили принципам карфагенской религиозности, как это видно из текстов широко распространенных свинцовых табличек. С другой стороны, карфагенянам вообще не были чужды социальные обязанности. Высокие этические принципы были свойственны жрецу Исиды Милкпелецу, которому один из его друзей воздвиг надгробную стелу «в знак глубокого уважения (?) к нему и в признание его выдающихся поступков» (CIS I 6000 bis). Восхищенные слова, которыми строитель погребального памятника восхвалил умершего, могли бы рассматриваться как квинтэссенция жреческой сословной этики.

4. Управление карфагенской сакральной жизнью находилось, видимо, не в руках жрецов. Если бы Можно было допустить, что должность 'dr 'zrm (= praefectus sacrorum), существовавшая в Лептисе Магне, имелась и в Карфагене, то можно было бы при некоторых условиях видеть в ней государственного главу карфагенской сакральности. Но обратный перенос должности из города, зависимого от Карфагена, в столицу невероятен[105]. И отождествлять этого «чиновника» с «хранителем морали», о котором говорит Непот, невозможно, так как этот «хранитель», если он вообще существовал, имел дело не с сакральной жизнью, а с общественной нравственностью. В качестве центральной контрольной инстанции скорее надо рассматривать комиссию, которую избирал сенат: 'rt h'šm 'š 'l hmqdšm («десять человек, которые поставлены над святилищами»). Члены этой комиссии занимались, кажется, прежде всего строительством и ремонтом сакральных зданий и монументов. Однако мы не имеем исходных данных для предположения, что они вмешивались в дела внутри храмовых стен. Другая комиссия, šlšm h'š'š 'l hmš'tt (тридцать человек, которые поставлены над тарифами), занималась вещами, которые были больше связаны с жизненными интересами храмов: с установлением тарифов, которых надо было придерживаться во время жертвоприношений. Кажется, что члены этой комиссии могли принимать свои решения, не ведя никаких переговоров с жречеством храмов. Очевидно, государственные органы большей частью создавались для надзора над упорядоченным проведением культовых действий. Но внутри святилищ свои обязанности исполняли жрецы (khnm), во главе которых иногда стоял верховный жрец (rb khnm). По-видимому, имелись и жрецы «второго класса». В некоторых храмах культовые обязанности исполняли и женщины — жрицы (khnt) и верховные жрицы (rb khnt). Жрецы и жрицы, как кажется, большей частью принадлежали к высшему слою общества. Хотя известны титулы некоторых культовых функционеров, об их обязанностях мы знаем только частично. Были gib 'Im — «парикмахер богов», mqdḥ — «зажигатель» (ламп храма?), mqm 'Im — «пробудитель бога» или mm 'Im mtrḥ 'štr-Nj — «пробудитель бога, жениха Астар-Ни?». К персоналу храма относились, видимо, многочисленные «рабы» и «рабыни». Нам известны следующие: рабы храма Эшмуна, рабы храма Мелькарта, рабы храма Астарты (Могущественной) или рабы Астарты (Могущественной), рабыни Астарты (Могущественной), рабы храма Сакуна, рабы храма Цид-Тиннит, рабы храма Цид-Мелькарта (?), рабы храма Милькарстарта, рабы храма Хатор-Маскар и рабы храма Эреша. Какие обязанности исполняли эти «рабы» и «рабыни», неизвестно. Они, кажется, относились в низшим служителям, но все же стояли, конечно, не на той ступени, на которой стояли обычные рабы и рабыни. Влияние карфагенского жречества на население города было внушительным. Это видно из значения, какое имела религия в жизни Карфагена. Но прямые литературные и эпиграфические свидетельства, которые поддержали бы это утверждение, отсутствуют, кроме тех, из которых нам приблизительно известно, к какому социальному слою принадлежали карфагенские жрецы и жрицы.

Наряду с квазигосударственными культовыми сообществами существовали братства (mrzḥ 'lm), которые особенно отвечали религиозным стремлениям. Центром их регулярных или ежегодных собраний были, по-видимому, культовые трапезы. Роль этих братств в религиозной, социальной и, может быть, политической жизни города была достаточно значительной.

5. Из всего вышеизложенного вытекает, что карфагенская религия в своей сущности придерживалась традиций финикийской религии. Однако в периферийных сферах можно установить и влияние непунического происхождения. В какой степени к нему можно отнести кипрское влияние? На этот вопрос ответить трудно, ибо сама кипрская культура приблизительно с I тысячелетия до христианской эры в