Воспоминания. От службы России к беспощадной войне с бывшим отечеством – две стороны судьбы генерала императорской армии, ставшего фельдмаршалом и президентом Финляндии - Карл Густав Эмиль Маннергейм

бы нейтралитет Финляндии был нарушен немецкими войсками на севере, потому что в одиночку мы никогда не смогли бы противостоять такой агрессии и одновременно защищаться от востока. Финским войскам надо было выступить вместе с Красной армией против Германии, которая, правда, в 1939 году нас подвела, но которая в течение практически года была нашей единственной защитой от устрашающей русской экспансии и, казалось, останется таковой. Такая политика могла привести только к катастрофе.

Другими словами, мы оказались в затруднительном положении перед выбором: Германия или Советский Союз. Я вспомнил слова Сталина, обращенные к нашей делегации осенью 1939 года: «Я хорошо понимаю, что вы желаете оставаться нейтральными, но уверяю вас, что это невозможно. Великие державы этого не допустят». Мы уже это видели: Финляндия больше не была свободна решать свою судьбу, и мы не были единственным государством, оказавшимся в таком положении, поскольку равновесие в Европе было нарушено.

Остаться в стороне от конфликта было практически невозможно. Такое чудо могло произойти только в том случае, если бы Советский Союз не напал, даже если бы немцы прорвались через Лапландию к Мурманску или, в качестве альтернативы, если бы Германия не вынудила Финляндию принять чью-либо сторону экономическими или иными средствами.

Около 10 июня 1941 года в Хельсинки во второй раз прибыл полковник Бушенхаген. Из его выступления в Генеральном штабе выяснилось, что на этот раз визит посвящен обсуждению практических деталей в связи с возможным сотрудничеством на севере в случае нападения на Финляндию со стороны Советского Союза, а также получению гарантий для участия Финляндии в войне в качестве союзника Германии. После того как я доложил президенту республики и он подтвердил, что придерживается прежней точки зрения, я сообщил полковнику Бушенхагену, что Финляндии не может дать гарантий участия в войне. Финляндия была полна решимости сохранять нейтралитет при условии, что она не подвергнется агрессии.

Сосредоточение русских войск указывало на то, что мы рискуем быть атакованными и застигнутыми врасплох, если не повысим готовность к войне. Самой неотложной задачей было усиление обороны на наиболее уязвимых направлениях, то есть на юге Финляндии, в районе между Финским заливом и озером Сайма, а также на севере, в районе железной дороги Салла. По другую сторону границы находились не менее 17 русских пехотных дивизий, одна танковая дивизия, а также пограничные войска. К ним следует добавить контингент в Ханко, который, помимо артиллерийских, железнодорожных и зенитных войск, включал 2 пехотные бригады, усиленные бронетехникой. В результате перед нами было больше 16 дивизий, которые Финляндия могла собрать в ходе всеобщей мобилизации. Этот перевес станет понятнее, если учесть, что русские располагали бронетанковыми подразделениями и могли быстро прислать подкрепление из близлежащего Ленинграда. За несколько дней Советский Союз смог сосредоточить между побережьем и Вуоксой 7—8 дивизий, то есть более чем вдвое больше, чем Финляндия могла направить на этот участок через неделю со дня мобилизации.

В этой ситуации ничего не оставалось, кроме как провести частичную мобилизацию. Первый приказ, касавшийся резервистов войск прикрытия, был издан 9 июня. Недостроенные укрепления были заняты, хотя и слабыми силами.

13 июня советское правительство опровергло все слухи о войне, однако, несмотря на это, мы получили достоверные сведения о значительных военных приготовлениях на восточной границе, а в Финском заливе и на полуострове Ханко наблюдалась оживленная деятельность. Это вынудило нас мобилизовать всю действующую армию, что и произошло 17 июня. По Аландской конвенции 1921 года мы должны были оккупировать демилитаризованный архипелаг. Пришлось эвакуировать обширные приграничные районы, вглубь страны вывезли 60 000 человек. Войскам был отдан приказ избегать любых действий, которые могли бы дать русским повод для обвинений в провокации.

План войны существовал только один, и он был строго оборонительным, и в соответствии с ним развертывание войск полностью основывалось на оборонительных задачах. Утверждение, что Финляндия готовилась к наступательной войне, не соответствует действительности. Тот факт, что первые наступательные действия к северу от Ладоги имели место только через три недели после начала войны, а последующие, приведшие к освобождению Карельского перешейка, еще через три недели, объяснялся необходимостью перегруппировки войск для наступления.

Немецкий транзит через Лапландию, еще весной насчитывавший всего несколько тысяч человек, больных или находящихся в месячном отпуске, в последнее время принял все более возрастающие размеры. После начала мобилизации движение для ограниченного железнодорожного сообщения стало слишком интенсивным, что привело к серьезным задержкам. Чтобы упорядочить ситуацию, я договорился с немцами, что они возьмут на себя снабжение 3-го армейским корпусом, дислоцированного в Лапландии. После консультации с президентом республики 15 июня я приказал передать армейский корпус, как будет завершено его развертывание, под командование немецкого главнокомандующего. Одновременно дал указание командующему 1-го армейского корпуса немедленно установить со мной связь на случай, если он, вопреки моим ожиданиям, получит немецкие оперативные приказы.

Сообщение о том, что Германия собирается на следующий день начать военные действия против Советского Союза, было получено вечером 21 июня. Наши меры предосторожности были приняты не слишком поспешно.

Ранним утром 22 июня 1941 года немцы пересекли границу, и в 6 часов по радио прозвучало известное обращение Гитлера, в котором он заявил, что финские и немецкие войска стоят бок о бок на арктическом побережье для защиты финской земли. Поскольку Финляндия не участвовала в военных действиях на стороне немцев, на что им неоднократно и категорически указывалось, Гитлер не имел никакого права делать подобное заявление. Я не могу отделаться от мысли, что стоящее за этим заявлением намерение заключалось в том, чтобы поставить Финляндию перед свершившимся фактом, что привело бы к нападению России, но, с другой стороны, убежден, что такое нападение в любом случае неизбежно произошло бы.

Утро 22 июня началось с серии русских бомбардировок и обстрелов чисто финских объектов. В 6:05 бомбы были сброшены на финские броненосцы у Соттунги, в 6:15 на Алскер в архипелаге Турку и в 6:45 на транспортное судно у Корпо. В 7:55 открыли огонь русские батареи в Ханко. В Петсамо была открыта стрельба по кораблю, русские также стреляли через границу.

Чтобы прояснить позицию Финляндии, Министерство иностранных дел в тот день телеграфно проинформировало своих представителей за границей, а значит, и в Москве и Берлине, что Финляндия намерена оставаться нейтральной, но будет защищаться в случае нападения со стороны Советского Союза. Это было повторено в новом сообщении дипломатическим представительствам два дня спустя. В сделанном на Вильгельмштрассе на пресс-конференции 24 июня заявлении утверждалось, что не совсем ясно, какова позиция Финляндии, а следовательно, в настоящее время ее надо рассматривать как нейтральную. Выступая в британском