Скотленд-Ярд. Самые громкие убийства, которые расследовала полиция Лондона - Саймон Рид

Между ними тут же стало нарастать нездоровое напряжение. Кеннеди впал в панику, увидев, что в газетах постоянно пишут об убийстве Гаттериджа.

— Я Брауну предложил: надо бы побыстрее сматываться из Лондона, я же знал, что нас будут расспрашивать насчет этого дела, — пояснил арестованный. — А Браун мне сказал, что никакой опасности для нас нету, и заставил меня остаться. Сказал: если я все-таки решу удрать, а его бросить, он меня тоже пристрелит, мозги вышибет. Когда он это говорил, у него в руке был этот самый «уэбли», я знал, что он заряжен, и подумал: а что, он может и пристрелить, с него станется.

Однако в декабре Кеннеди сумел уехать. 17-го числа он вернулся в Ливерпуль на поезде. 13 января снова приехал в Лондон (вместе с Пат), но после ареста Брауна опять сбежал[1101].

Берретт не поверил рассказу Кеннеди.

— Я убежден, что они оба в равной степени виновны, — заявил он.

И пояснил:

В ходе моей реконструкции убийства я рассматриваю Кеннеди как стрелявшего первым, поскольку мне трудно представить себе, каким образом водитель машины — Браун, если верить словам Кеннеди, — мог стрелять с водительского места не только так, чтобы пули попали именно туда, куда они попали, но и так, чтобы Гаттеридж не увидел, как Браун выхватывает оружие и стреляет. Человек, стоящий у боковой стороны машины и наклонившийся к водительскому окну, легко заметил бы каждое движение рук водителя в направлении кармана, а уж тем более — внезапное появление револьвера. Полисмену достаточно было резко отвести голову в сторону, чтобы пуля пролетела мимо.

Берретт не сомневался, что именно Браун произвел два смертельных выстрела на обочине, однако инспектор полагал, что вначале Кеннеди «выстрелил в полисмена, сидя рядом с водителем»[1102].

6 февраля Берретт официально предъявил Брауну и Кеннеди обвинение в убийстве полицейского констебля Джорджа Гаттериджа. Кеннеди ничего не сказал в ответ, Браун же принялся возражать против такого обвинения.

— Убийство мне шьете? — возмущался он. — Дичь какая-то. Ничего я про это не знаю.

Браун продолжал настаивать на своем неведении в течение всего процесса, который начался в Олд-Бейли 23 апреля 1928 года, в понедельник[1103].

Это был первый в Великобритании (и один из первых в мире) судебный процесс, где использовались баллистические доказательства. Роберт Черчилль в своей мастерской выяснил, что стреляные гильзы, найденные в угнанной машине, были изготовлены вулиджским Королевским лабораторным арсеналом во время войны (которую мы сегодня именуем Первой мировой) и впоследствии выпущены из револьвера «уэбли-VI». Впоследствии он установил их идентичность с гильзами от «уэбли», найденными в гараже Брауна. Чтобы исключить всякое сомнение, эксперт произвел пробные выстрелы из 50 других револьверов «уэбли» — «в мишень из свиной кожи, с близкого расстояния». Он воспользовался недавно разработанным «микроскопом сравнения», позволявшим рассматривать положенные рядом друг с другом гильзы. «Вероятно, какие-то две бороздки внутри ствола в двух разных ружьях или пистолетах могут оказаться довольно схожими, — объяснял он Берретту, — но, когда все мельчайшие линии и полоски на двух стреляных гильзах оказываются явно сходны и по виду, и по их последовательности, было бы слишком невероятным совпадением, если бы оказалось, что эти выстрелы произведены из двух разных пистолетов. О таком совпадении не стоит и думать»[1104].

Черчилль просветил присяжных насчет узора нарезки ствола. Он объяснил, каким образом «на капсюле патрона остается отпечаток щитка патронника» (что-то вроде кровавого отпечатка пальца, оставленного преступником), позволяющий точно установить, из какого пистолета или ружья выпустили ту или иную пулю. Более того: пуля, пробившая левый глаз Гаттериджа, относилась к разновидности, которую уже больше не производили. Пуля, попавшая в правый глаз, изначально «находилась в патроне, заполненном черным порохом». При этом в револьвере «уэбли», обнаруженном в машине Брауна, которая стояла рядом с его гаражом, «оставались два патрона, по своим характеристикам и марке идентичных тем, которые стали причиной двух из четырех ран, пришедшихся в область головы убитого констебля, и к тому же оказались заряжены тем же порохом»[1105].

Выступление Черчилля и показания Кеннеди, которые он дал полиции, сыграли решающую роль в ходе процесса. Браун настаивал, что в ночь убийства был дома. Именно на этом основании он поначалу отказывался принести присягу, прежде чем давать показания.

— Тут написано — «всю правду», — заявил он, глядя в карточку с текстом присяги. — Я же никогда не узнаю всю правду насчет этого дела — как же я могу клясться, что я ее расскажу?

Но присяжные сочли, что его неумелой актерской игре недостает убедительности[1106]. Брауна и Кеннеди повесили 31 мая.

* * *

Наука, позволившая отправить этих двоих на эшафот, в каком-то смысле оставалась загадочной для публики. Драматург Джордж Бернард Шоу сомневался в надежности выводов баллистики. Он даже написал письмо родным Брауна, где проигнорировал все эти хитроумные узоры нарезки ствола и заявил, что соответствующие улики попросту сфабрикованы:

Нас заверяли, что бертильоновские измерения непогрешимы, пока им на смену не пришел метод изучения отпечатков пальцев. Однако у обоих методов есть важное неоспоримое преимущество. Никто из тех, кто стремится любой ценой добиться обвинительного приговора, не сможет как-либо изменить очертания следов кожи подсудимого. Однако всякий, кому попали в руки выброшенная гильза и револьвер, может провернуть подобный трюк, просто поместив гильзу в одну из камор оружия{111} и спустив курок, так что характерные особенности курка или цилиндра патронника могут быть воспроизведены именно на этой гильзе — после чего на жюри произведет большое впечатление это фальшивое совпадение[1107].

Прессу больше заинтересовал громкий заголовок в газете The Weekly Dispatch, утверждавший, что Брауна и Кеннеди «повесили с помощью микроскопа». В день казни Yorkshire Evening Post поместила статью «КАК „УСТАНОВИТЬ ЛИЧНОСТЬ“ ОГНЕСТРЕЛЬНОГО ОРУЖИЯ: „ОПОЗНАНИЕ“ ПИСТОЛЕТОВ И РУЖЕЙ». Там, в частности, отмечалось:

То, что у ружей, пистолетов и револьверов существуют «черты личности»… разумеется, известно уже давно. Но процесс по делу об убийстве Гаттериджа стал первым случаем, когда в нашей стране этим «чертам личности» придали столь колоссальное значение… Можно сказать, что новая наука об «опознании огнестрельного оружия» полагается на старую истину: в мире нет двух вещей, которые были бы абсолютно одинаковы[1108].

Несмотря на дело об убийстве Гаттериджа, потребовалось еще два года (и «Бойня в День святого Валентина», произошедшая в Чикаго в 1929 году), чтобы баллистика окончательно утвердилась в полицейском и