Два года СВО. Философский дневник крымчанина - Олег Константинович Шевченко

осуждает убийства, грабежи и иное насилие, а именно подобные преступления, только невиданного ранее масштаба, подготавливали и руководили их совершением обвинявшиеся в Нюрнберге вожди Германии» [43]. Таким образом, данная группа аргументов защиты оказалась разбита в пух и прах».

Третий аргумент. Агрессивная война не нарушает международного права. «Лига Наций… не издала международного акта, который бы осуждал нападение одного государства на другое и призывал бы его к ответственности. Даже при наличии подобного документа следовало бы говорить лишь об ответственности государства, а не отдельных лиц, являющихся лишь беспрекословными исполнителями его решений»[44]. Эта речь по-своему великолепна в смысле изощрённости философско-правовых конструкций. И, прежде всего, нас привлекает интереснейший аргумент, который сводится к необходимости разведения понятия «Государство» и «Чиновник». Государство, по мысли адвоката, может быть обвинено в злодеяниях, а вот чиновник не может быть виноватым в действиях государства. То есть государство — это некая юридическая фикция, которая может быть осуждена, а конкретный человек, занимающий государственную должность, это нечто совершенно иное. Прокуроры пытались оспорить это мнение. Была даже выведена известная формула о том, что исполнение заведомо преступных приказов делает государственного служащего, офицера или просто гражданина — соучастником преступления. Но в полной мере отклонить этот аргумент не смогли. Как результат — множество обвиняемых отделались мягкими приговорами или вовсе были оправданы. Агрессивная война в конечном счете получила юридически аргументированное обвинение. Германия обвинялась в нарушении двух десятков мирных договоров, которые сама же и подписала. Причем обвинялась в том, что не пыталась решить имеющиеся претензии к другим странам не военными средствами.

Нюрнберг осудил преступления против мира и преступные средства ведения войны. Обозначил цель: осудить преступления против человечности, но не довел эту линию до логического конца. А что же сам национал-фашизм? Он НЕ осужден как идеология, как определенная система идей. Обвинительный вердикт, точный и непротиворечивый, получили нацистские организации и функционеры, то есть юридические и физические лица. Но в Нюрнберге ни нацизм, ни фашизм как идеологии, идеи, продуцирующие специфические моральные ценности и нравственные постулаты, так и не получили своего внятного обвинительного акта[45].

В результате ныне буйно расцвел неофашизм, неонацизм в самых разнообразных форматах, в том числе и как основная философская концепция государства: сионизм в Израиле (нет палестинцев — нет проблем), национал-фашизм на Украине (Украина без русских). Очень часто он мимикрирует под патриотизм, под «правое» течение, под молодежную субкультуру, меняет эмблемы, но продолжает набирать мощь. Мировое сообщество кажется вовсе бессильным. Почему? Во многом причина в отсутствии международных юридических инструментов. Целый ряд деклараций, препятствующих возвеличиванию нацизма и запрещающих расовую дискриминацию, — игнорируются. Ведь в отличие от решений Нюрнберга они имеют незначительный юридический вес. Нюрнбергские решения — как важнейший источник права — «проглядели» национал-фашизм, а значит, согласно формуле «Не осужден — значит оправдан», отсутствуют внятные международно-правовые ограничители коричневой чумы.

Нюрнберг был убедителен, когда обвинил и преследовал военную жестокость против мирных граждан, он был менее убедителен, но очень весом в обвинении агрессивной войны. А вот обвинения преступлений против именно что человечности — наивны, скомканы и положены под сукно. Сам национал-фашизм — как явление, маскирующееся под любовь к отечеству и благие цели спасения родины от орд дикарей, — ничуть не пострадал.

В полной мере это проявляется в современной судебной практике в отношении нацистских преступников, взятых в плен нашими войсками в рамках СВО. Например, украинский снайпер Игорь Клещунов «признан виновным в жестоком обращении с гражданским населением, применении запрещенных средств и методов в вооруженном конфликте, а также в убийстве двух и более лиц группой по предварительному сговору по мотивам политической и идеологической ненависти и вражды»[46]. То есть не осуждается украинская нацистская идеология, носителем которой является снайпер. Та идеология, которая видит в жителях Мариуполя не людей, а «ватников», «колорадов», «зомби», «орков», «дикарей», к которым, по мнению носителя таких идей, не должно применяться человеческое обращение и к которым не применимы международные нормы ведения войны. Опять происходит осуждение лица за совершенное им тяжкое преступление (убийство и нарушение правил ведения войны), но не подвергается юридическому обвинению идеология. В обвинительном акте был использован термин «мотив» для описания причины совершения тяжкого преступления. Но ведь, с формальной точки зрения, мотив никак не может быть осужден. Осуждается лишь проступок. Однако то, что работает в рамках уголовного права, не обязательно должно переноситься на международно-уголовную реальность. В лице украинского снайпера мы имеем дело с идеологией, которая вызвала за тридцать лет две мировые войны, идеология, которая привела к массовому уничтожению гражданского населения напалмом, да и сейчас приводит к сотням тысяч жертв во всем мире. Национал-фашистская идеология, которая считает нормой и даже возвышенным актом убийство философов и журналистов Русского мира как наиболее опасных для себя противников. В современности культ супергероя, сверхчеловека достигает ужасающих масштабов при помощи средств массовой культуры[47]. А при небольшом смещении акцентов это готовая почва для создания новой «белокурой бестии» точно так же, как из элегантной философии Ф. Ницше выродилось чудовище Освенцима. Философское сообщество дает свой ответ на этот вызов современности[48]. А юриспруденция несколько отстает от дня сегодняшнего.

Мы убеждены, что, понятие «мотив» — применительно к национал-фашистским идеям, идеологемам и мировоззрению — совершенно не уместно. Юридическая наука в двадцать первом веке уже достаточно выросла, чтобы разработать и инструментарий, который поможет наконец-таки осудить национал-фашизм и выдвинуть юридически корректное обвинение идеологии и самих нацистских преступников, а не осуждать их как рядовых убийц или воров.

II. НАСТОЯЩЕЕ КАК НАША СТРАТЕГИЯ

Важное предуведомление. Раздел посвящен настоящему, причем сразу в двух его аспектах: настоящее как то, что происходит прямо сейчас, в коротком отрезке событий, которые мы считаем современными нам, и настоящее как подлинное, истинно реальное, не ложное и не иллюзорное. Начинается раздел с размышлений о двух целях СВО, которые мы должны были бы осуществлять в текущем моменте: денацификации и демилитаризации, но споры о содержании этих целей не утихают, а значит, и их выполнение явно пробуксовывает. Заканчивается раздел очерками того, что настоящее делает настоящим, что наполняет его смыслом, — от геополитического статус-кво до познания от противного: оценка иррационального мятежа И. Пригожина.

Денацификация Украины

Братство: иллюзия и реальность для России. 25.03.22.

СейЧАС много говорится о братстве. И прежде всего, конечно, о братстве русского и украинского народов. Меньше о братстве русского и белорусского народов. Совсем чуть-чуть о братстве сербского и русского народов. Но вы не услышите речей (или