Лекарь Империи 6 - Александр Лиманский

Его будущей истории болезни. Гнев, который кипел в нем секунду назад, начал уступать место холодному, всепоглощающему ужасу. Он боролся с ним, пытался найти в лице лекаря хоть намек на блеф, но видел лишь спокойную уверенность.

— А теперь о хорошем, — лекарь сел обратно на стул, словно предлагая выгодную сделку. — Есть и другой путь. Вы отвечаете на мои вопросы. Честно. И как только я получаю ответы, я немедленно начинаю лечение. Не просто поддерживающую терапию, а агрессивную, современную, направленную на подавление вашей болезни. Цитостатики. Плазмаферез. Мы остановим этот процесс. У вас есть шанс не просто выжить, а полностью восстановиться. Но для этого вы должны мне помочь.

Он отложил шприц на столик, но так, чтобы Мкртчян его хорошо видел.

— Выбор за вами, Артур. Либо вы помогаете мне спасти вас, либо я просто… лечу вас по стандартному протоколу. Очень медленно. Очень тщательно. Давая вашей болезни все время, которое ей нужно.

Глава 4

Я стоял и смотрел на него.

Наблюдал, как рушится воля человека, который всю жизнь строил свою реальность на страхе и силе.

Его взгляд лихорадочно бегал по палате, от моего лица к неподвижной фигуре Ашота и обратно. Он был загнан в угол.

Не в физический — в экзистенциальный.

Я забрал у него все: силу, голос, контроль над собственным телом. И теперь предлагал вернуть часть этого в обмен на его душу. Выбор был очевиден.

— Я… я согласен, — прошептал он. — Моя жизнь… она мне дороже. Только одного не понимаю… зачем тебе это? Что это изменит?

Он все еще пытается найти логику, ищет слабость.

Думает, что это какая-то сложная игра, торг. Он не понимает, что для меня это не торг, а приведение приговора в исполнение. Он спрашивает «зачем», потому что в его мире у всего есть цена. Он не может поверить, что кем-то может двигать нечто иное, кроме выгоды или страха.

— Это многое изменит, — ответил я холодно. — Итак, Ашот Мурадян. Ваши люди его избили?

— Да… — выдавил Мкртчян. — Да, черт возьми! Он был должен деньги! Но я потребовал их обратно немедленно… потому что мне нужен был повод.

Повод. Значит, дело не в деньгах. Деньги были лишь спусковым крючком.

— Повод для чего?

— Для наказания, — его голос стал чуть увереннее, словно объяснение собственной логики придавало ему сил. — К нему в шаурмичную зачастили люди Арутюнянов. Я не мог допустить, чтобы эта точка стала их плацдармом в моем районе.

— Нельзя было просто спросить его, на кого он работает?

Он посмотрел на меня как будто я сказал что-то дикое.

— Думаешь, он бы сказал мне правду? Лекарь, в нашем деле никому нельзя доверять. У меня опасный бизнес. Лучше перестраховаться. К тому же деньги он и правда занял немалые. Вряд ли бы отдал. А работать на меня он не хотел. В грязные дела не лез никогда, хотя там бы мог подняться хорошо. С его-то характером, — в его голосе прозвучало что-то похожее на кривое, уродливое уважение. — А так получается либо мой, либо ничей.

Я слушал его, и во мне не было ни гнева, ни отвращения.

Только холодный интерес профессионала, изучающего архитектуру больной души. Его логика была безупречна в своей порочности. Он не видел в Ашоте человека.

Он видел в нем ресурс, территорию, фигуру на шахматной доске. И поскольку фигура отказалась играть по его правилам, он просто смахнул ее с доски. Удивительно простая и страшная логика.

— Приказ отдавали лично? — мой голос был ровным, безэмоциональным.

— Да! Арсену сказал — тряхнуть как следует! Чтобы понял, кто в районе хозяин!

— Кто именно наносил удары? Кто бил?

— Не знаю… Арсен набрал каких-то пацанов с улицы… Трое их было или четверо… Я в такие дела сам не лезу.

Есть.

Прямое признание в организации. Связь с исполнителем. Для Громова этого более чем достаточно, чтобы зацепиться и раскрутить всю цепочку. Дело сделано.

— Этого достаточно, — сказал я вслух.

Я встал. Допрос был окончен.

Шах и мат. Теперь оставался последний штрих. Немного театральности, чтобы урок усвоился навсегда.

Я посмотрел не на Мкртчяна, а в потолок палаты. И громко, четко произнес в пустоту:

— Слышали? Записали?

Именно в этот момент, словно по команде, дверь палаты бесшумно открылась.

Вошли двое. Первым был капитан Громов, его лицо было непроницаемым, как гранит. За ним следовал молодой сержант в форме, который сжимал в руке небольшой, поблескивающий диктофон.

Мкртчяна будто ударило током.

Он дернулся — насколько вообще мог дернуться парализованный человек. Легкий спазм прошел по мышцам его лица, глаза расширились от ужаса, когда он перевел взгляд с меня на вошедших полицейских и обратно.

Он все понял. Это была не просто беседа. Это была ловушка.

Идеальный расчет времени, капитан. Я одобрительно кивнул Громову. Как и договаривались.

— Артур Мкртчян, — официально, без тени эмоций произнес Громов, подходя к кровати. — Вы арестованы по обвинению в организации покушения на убийство с нанесением тяжких телесных повреждений. Ваше полное признание записано и будет приобщено к делу. Как только господин лекарь Разумовский даст разрешение, вы будете переведены в медицинский блок следственного изолятора.

— Через неделю будет транспортабелен, — сообщил я Громову, не глядя на Мкртчяна. — У него ранний послеоперационный период, плюс необходимо закончить курс лечения основного заболевания. Раньше нельзя, швы могут разойтись.

— Ты… ты меня обманул… — едва ворочая губами, прошептал Мкртчян, глядя на меня с бессильной ненавистью.

Обманул?

Я встретил его взгляд. Ну вот так. Я просто использовал правду как скальпель. А ты оказался опухолью, которую нужно было удалить.

Громов проигнорировал его реплику, словно ее и не было. Он склонился чуть ниже, чтобы Мкртчян хорошо его слышал, и произнес приговор.

— Вашего признания и показаний потерпевшего, — он едва заметно кивнул в сторону койки Ашота, — будет более чем достаточно для обвинительного приговора. Учитывая ваш послужной список, рассчитывайте лет на двадцать строгого режима. Если повезет. Ваших подельников тоже арестуют. У входа в палату будет дежурить охрана. Можете начинать наслаждаться заключением.

Они вышли. Дверь за Громовым и его сержантом тихо щелкнула, отрезая меня от мира закона и протокола. Я остался наедине с Мкртчяном, в пространстве, где действовали только мои