Мирослав – князь Дреговичский - Эдуард Мартинович Скобелев

О ту пору быша в Кыеве великие торжества; съехались Андрих, князь чешский, Стефан, князь угорьский, Болеслав, князь лешский, и многия иншия, включая топчаков и печенезей. И проводили время в пирах и охотах, одаряя друг друга подарками. И узре Болеслав дщерь Володимира Предславу, княжну велми учену и многомудру, ликом красовиту, поступью и повадками величаву; рече к Володимиру: «Отдал любимую дщерь за сына твоего Святополка, породнимся же теснее, отдай за мя Предславу». И отказал Володимир, ибо хотел отдати ее за гречского наследника и уже сговаривался. И обиделся Болеслав; тотчас седлал коней и уехал из Кыева, оскорбив тем Володимира и осрамив пред гостеми. Пришед в Турье к зятю Святополку, почал возбуждати супроть отца: «К тебе не благоволит, указал на Бориса, аки на преемеца, на тебя не указал, тебе же, старшему, скорее надлежит первый стол». И говорил еще, обольщая пустой надеждой: «Прими, како и аз принял, римскую веру, получишь благословение от великого Рима и помощь от мнозих государей, станешь первым в Русьской земле». И соблазнися Святополк. И вскоре, стараниями Болеслава, появился в Турье епископ Ренберн, муж вкрадчивый и обольститель, сородич немецкому цесарю; и стал поучати Святополка, како отторгнути Русьскую землю от гречских патриархов. Володимир, сведав о происках Болеслава, подослал своих мужей к Святополку, але без успеха, ибо держалось (все) в строгой тайне. Сведали ведь о турьском заговоре преждь в Царь-граде от соглядатаев при папском дворе, а после подтвердил доносом и турьский епископ. Огорчися Володимир подлою изменой; велел Святославу, сыну, схватити Святополка и жену его, понеже не ехали в Кыев по зову; и содеял Святослав по воле отца, войдя, неждан, с дружиною в Турье; и привели Святополка в Кыев, и сам Володимир пытал (его) об умысльях, заточив для назидания ослушникам в темннцю 325, Святославу же указал поса-дничать в Турье. Ренберна, римца, велел отпустити, не стращая, искал ведь коварный Болеслав поссорити Во-лодкмира с немецким цесарем.

Рече Володимпр к Мирославу: «Лутше (мне) сове-щатись с тобою, нежели с другими: те соглашаются, осуждая в душе, ты же редко соглашаешься, но часто одобряешь душою». И паки рече: «Горе мне, ошибаюсь, слушая разум больше сердца. Подхваливают, коли все отдаешь; едва придержишь честь или совесть, и уже плох и неугоден. И преждь Еидел, поминает родню Болеслав чюжими блинами». Сказают ведь, ехал однажды второпех (Болеслав) с Подола к торговым рядам и увиде в дорожной пыли дирхем; аще не мог слезти с коня без (помощи) слуги 326, ждал, пока подымут серебро. Сице глаголют, аз же не слишком верю, почали по-рочитн Болеслава после похода на Кыев, а преждь хвалили взахлеб.

Ослеплен обидой, проговорился Володимир о Сеято-полке: «Сей сглуздень замышлял совокупити супроть мя мятежей по Дреговичем и Деревлянем». И отдалось в душе Мирослава томлением и болью; подумал: еот, он сломлен и пленник, другие же не сломлены и не склонили выю.

На другой день, обуян упреками совести, покинул Мирослав теремной двор и пошел к вышгородским торгам; знал, соглядатаи не спускают (с него) глаз, и бе впервые тем озабочен. Примечал: тот ремесл христит ся, оборотясь к церкве, сей лее вовсе встал к церкве задом. И подошед к нъ, впроси Мирослав: «Что принес на торги?» Увидев в коробе резные игрушки, выбрал для детей (своих) прислужников. Давая мени, присовокупил еще и берёсту, сказав: «Отнеси своему волхву». И (ничего) не ответил ремесл, бересту же спрятал в торбу. На берёсте значилось: «Сыщите мужа, добро ве-давша Мирослава, князя Дреговичского, пусть встанет на торгах с подателем берёсты через три седмицы». Сам же повадился на торги, смотрел то коней, то сбрую, ингда покупая (какую-либо) безделицю; соглядатаи же, приобыкнув к его страсти, уже не усердствовали. И настал условленный день; явися Мирослав на торги, и вот стоит подле ремесла волхв, ходивший с Мирославом в Заволожскую Чудь. Рече Мирослав: «Готовьте коней и завтра ночью ждите за княжьей усадьбой у дороги». Назавтра же, предвечерьем, пришед к Мирославу в грусти, великий князь327 рече: «Нечто случится с тобою, приснися сон, будто ты умре. Доверь нужду, ц сниму своею заботой». И подумал Мирослав про себя, наверно, учуяли о (готовящемся) побеге. Отрече же си-це: «Ничего не прошу, князю, але на закате жизни хо-щет всяк (человек) имети дом и, разводя огнь, знати, есть, идеже опочити и что съести». Рече Володимир: «Дам тебе город». Отрече: «Нет надоби во граде. Другая моя забота: соедини земли Дреговичей в единую, како было от века; пусть княжит твой сын, але не разрывай земли, – погибнут обычаи; без них земле не бы-ти». Не сподобились словы великому князю; рече, ох-мурясь: «Идущим, куда глаза глядят, кажется, идут вперед. Заблудший – кто уверен, еже не заблуждаем. Если бы человец прозревал грядущий день, (он) не был бы столь неразумен и нетерпим». Всперечил Мирослав: «Если бы человец разумел дни протекающие, был бы честнее и чище, и больше бы внимал, нежели изрекал. Живет единожь, зачем ради одного брюха? зачем ради одного страха? Рано или поздно насытит (человек) утробу и Есплачет об утраченной чести». Рече Володимир: «Высоко ставишь человеца, он же был и остался меж Небом и Землей, не избежит Судного дни. Паук николи не запутывается в паутине; и человецу сдается, быццам желает себе добра, охотясь за счастием». И попрекнул Володимир (Мирослава): «Судишь не князем о своей земле, но досужим созерцателем о чюжой; легки глаголы, надлежащие ветру, а не временам». И представив ся велми обиженным, спросил Мирослав: «Станешь ли удерживати, коли захочу уйти от тебя?» И был ответ: «Знаю, что не смирился. Попомни же: су-проть христов – се супроть мя. Ненадежны греки, лживы их речи, непрочны обещания, але Царь-град – неоскудность памяти, мудрость мира и несметные богатства. Вижю мерзости серед нас, – сами повинны; плохи учени, еже не превзойдут наставника». И расстались. Се быша опошние словы Володимира к Мирославу.

Сколько раз слышати (человеку) в судьбе опошние словы! Грустно, коли предчует, але предчует редко.

Ночей бежал Мирослав из Вышгорода; были обнесены неприступной стеною лишь княжьк терема с коюшнями, а градские стены починали ставити заново, насыпая новый вал. И опасался Мирослав погони, ибо выпал снег; путал следы, выбирая окольные дороги. И достиг Дреговичей, и скрывался долго в Припадьских лесех, пережидая, ибо рыскали округ отряды Святослава; и выбрался глухой зимою ко стану мятежей близ Случи, идеже предводил Посока, бывший бирич Выше-слава, новогородского князя. Удивился Мирослав, считавши, еже