Корфу (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

Вообразите себе, ваше высокопревосходительство, какое мнение имеет о нас большая и самая важная часть римлян и сколь много радости произвела в них столь малая наша команда! Я приметил, что на всех лицах было написано искреннее удовольствие».

Примерно так же докладывал о триумфальном вступлении в Рим и Иван Скипор: «…Спешил я походом с войсками, мне вверенными, к Риму для освобождения его и Чивита-Веккии от неприятелей. Худость дороги препятствовала скорости, а особо провозу тяжелой артиллерии и вчерашний день прибыл к оному благополучно, служители здоровы. По приходе в Рим… Был я встречаем премножеством собравшегося народа под стенами римскими и, вступая в город с музыкою неаполитанскою, во всех улицах восклицали с радостью… В Риме сил никаких важных не остается, кроме неодетых и нерегулярных войск… а только составляют важность наши войска под командой моей, состоящие в Риме».

Сброд кардинала пытался было начать в Риме такие же грабежи. Но они были на корню пресечены нашими солдатами и матросами. Разговор был короткий – кулаком по зубам. Сия воспитательная мера оказалась весьма действенной, и отважные ланцерони быстро присмирели. Пробыв некоторое время в Риме, отряд Скипора с песнями вернулся в Неаполь к эскадре.

Ушакову он доложил исчерпывающе:

– Велели взять Рим – мы его взяли, велели вернуться – мы вернулись! Потерь нет, все живы и здоровы. Скажите, пойдем и до Парижа!

Что ж, поход и освобождение Рима – еще одна славная страница истории нашего флота.

* * *

Возвращаясь в Каир после неудачного похода в Сирию, Бонапарт распорядился, чтобы все было обставлено как можно торжественнее. Сам он въехал в город как настоящий триумфатор, солдатам велено было улыбаться и петь песни, а за марширующими батальонами гнали пленных. Что касается раненых, то их было велено провезти в госпитали ночью, когда на улицах нет любопытных. Но обмануть местных жителей не удалось. Известие о том, что доселе непобедимый султан Кебир потерпел поражение от турок, разнеслось по Египту с быстротой молнии. А это грозило новыми большими неприятностями.

Пока Бонапарт отдыхал в своем каирском дворце в объятьях прекрасной Полины Фуре, в окрестностях Каира снова объявился недобитый Мурад-бей, который с верными мамлюками кружил вокруг французов, нападая на мелкие отряды. Ночами предводитель мамлюков взбирался на великую пирамиду, и его жена Фатима сообщала Мурад-бею всю информацию о происходящем в столице световыми сигналами. Вскоре воинство Мурад-бея значительно пополнилось, и его всадники начали дерзко появляться уже в пригородах Каира. Это не на шутку разозлило Бонапарта.

– Пора проучить этих наглецов! – заявил он своему любимцу Дезе. – Возьми тысячи три солдат и всыпь им хорошенько!

Отряд Дезе уже собирался выступать, как внезапно пришло новое известие, столь тревожное, что о мамлюках Мурад-бея сразу забыли.

Известие пришло снова из залива Абукир. На это раз к берегу подошел уже не английский, а турецкий флот – 13 линейных кораблей, десяток фрегатов и сотня транспортов. Эта армада высадила на берег 25-тысячное войско Мустафы-паши. Отбив французов от Аккры, турки решили нанести теперь удар сами. При паше крутился вездесущий Сидней Смит, опять дававший свои бестолковые советы. Высадившись на Абукирский полуостров, турки осадили находившийся там небольшой французский форт. Вначале янычары великого визиря атаковали передовой редут. Его обороняли три сотни солдат с пятью пушками. Редут успешно отбивал все атаки в течение дня, но на следующий был взят штурмом, а гарнизон изрублен ятаганами. Оставшиеся в живых шесть десятков солдат, во главе с капитаном Винами, заперлись в самом форте. Но спустя два дня капитулировали и они.

Между тем, получив известие о десанте, Бонапарт не стал терять времени даром. Отовсюду к Абукиру спешили французские батальоны. Из Каира вышел отряд Дезе, из Бельбейса торопился Ренье, из Дамиетты маршировали гренадеры Клебера. Затем двинулись дивизия Ланна и конница Мюрата. Сам Бонапарт проскакал полторы сотни миль за три дня и встречал подходящие войска уже на месте их сосредоточения в Рахмании. Узнав о падении форта, он был раздосадован, но что сделано, то сделано.

Бонапарт ожидал, что турки начнут наступление. Но те пока никуда наступать не собирались, а оставались там же, где и высадились.

На подходе французскую армию обстреляли турецкие канонерские лодки. В ответ Бонапарт велел поставить на берегу батарею, которая ввязалась с ними в перестрелку. Вскоре после этого канонерки ушли.

К полудню 25 июля обе армии расположились на виду друг друга. Сам Мустафа-паша находился на холме Везирь, при нем крутился и Сидней Смит. Бонапарт тем временем объезжал батальоны, обращаясь к солдатам:

– Англия заставляет нас совершать подвиги, и мы их совершаем!

Солдаты приветствовали своего командующего громкими криками.

Затем началась артиллерийская дуэль между расположенными на холмах турецкими батареями и пушками генералов Ланна и Дэс-тена. После этого вперед выступила кавалерия Мюрата. Вслед за ней пошла вперед и пехота. Турки держались стойко, ружья палили безостановочно. Вместе с кавалерией к турецким позициям подскочила и легкая артиллерия. Развернув пушки, французы отрыли огонь картечью. В рядах янычар произошло первое замешательство. Тем временем пехота Ланна и Дэстена беглым шагом взошла на передовые холмы, рассекая центр турецких боевых порядков. Турки сразу же скатились вниз, где сразу попали под сабли всадников Мюрата. Вскоре Мюрат загнал их на берег открытого моря. Спасаясь от наседающей кавалерии, янычары бросались в море, чтобы доплыть до стоявших на якорях судов. Однако большая часть их утонула. Видя гибель своего авангарда, Мустафа-паша двинул вперед янычарские байраки центра. Но было поздно. Эскадроны Мюрата снова охватили толпы янычар с флангов, выходя им в тыл. Впереди всех на арабском скакуне скакал Джеззар-бей, тот самый, обещавший Бонапарту свою собачью преданность. Его первого и снял с коня меткий стрелок-янычар.

Одновременно пехота Ланюсса атаковала противника с фронта. Через короткое время центр турецкой армии был смят, а потом и разгромлен. Не имея возможности отступать, янычары разбегались вправо и влево от наступающей французской армии. Снова кидались они в море, чтобы доплыть до своих судов, и вскоре тысячи новых тюрбанов закачались на прибрежных волнах. Первая линия турецкой армии была уничтожена.

– Что может сделать пехота без порядка, без дисциплины, без тактики? Только погибнуть! – говорил начальнику штаба генералу Бертье довольный Бонапарт.

Но сражение не было еще выиграно окончательно. Вторая линия турецкой армии занимала отличную позицию, перекрывая весь полуостров. На флангах ее поддерживали канонерские лодки. В центре турецкой позиции возвышался холм Визирь, где Мустафа-паша успел соорудить редут.

– Позиция почти неприступная! – осмотрев расположение турок, высказался Бертье. – Не лучше ли отложить решение этой непростой задачи на завтра!

Бонапарт уже было с ним