Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый - Михаил Иванович Басманов

Служа при королевском дворе, господин Чан отличался честностью и непреклонностью, никогда не заискивал перед высшими сановниками. В один из годов под девизом правления Кань-хынг{152} ему была присвоена должность главы Двора цензоров. В это время на посту командующего военным округом находился люйен куан конг{153} по имени До Тхе Зяй. Он был давним сторонником тюа{154}, не оставлял его даже в изгнании.

Пользуясь любовью и доверием правителя, До Тхе Зяй взял власть в стране в свои руки. Видя это, господин Чан предлагал отрубить всесильному сановнику голову, и удостоился похвалы за свою прямоту. Когда он вышел в отставку, ему пожаловали почетную должность министра.

Дочь господина Чана была просватана за сына человека по имени То Тхе Хыу, жившего в деревне Бинь-данг. Только успели совершить церемонию обручения, как ее суженый умер. Следуя наставлениям отца, девушка поселилась в доме семьи То и стала носить траур. Она была еще молода, и мать покойного жениха, жалея невестку, уговаривала ее выйти замуж. Но девушка отвечала:

— Быть верной и целомудренной — вот к чему должна стремиться женщина. О чем еще может она помышлять?

Ей все-таки советовали подумать о себе, но она поклялась не выходить замуж и до старости прожила в семье жениха.

Перевод с вьетнамского Е. Кнорозовой.

В. Малявин

АФОРИЗМЫ ХУН ЦЗЫЧЭНА ИЗ СБОРНИКА «ВКУС КОРНЕЙ»

Сборник афоризмов и размышлений, озаглавленный в русском переводе «Вкус корней», по праву можно назвать одним из наиболее гармоничных произведений средневековой китайской словесности. Афоризмы коротки, но у коротких слов долгая жизнь. Вчитываясь в эту небольшую книжку изречений, размышляя над тем, что остается в ней за словом, мы открываем идеалы и ценности, в которых заключен секрет жизненности классической культуры Китая.

Об авторе этого сборника сохранились крайне скудные сведения. Известно, что он жил на рубеже XVI—XVII вв., что его звали Хун Цзычэн или Хун Инмин и что он носил прозвище «Человек дао, возвратившийся к изначальному». Такое прозвище свидетельствует о том, что Хун Цзычэн был посвящен в учение даосов или, по крайней мере, симпатизировал ему. Некоторые отзывы современников Хун Цзычэна позволяют предположить, что автор «Вкуса корней» в молодости мечтал о карьере конфуцианского ученого и чиновника, но впоследствии отказался от честолюбивых замыслов и обратился к даосизму и буддизму. Разочарованность миром официозной учености, респектабельным издалека, но нестерпимо фальшивым и пошлым вблизи, ощущается во многих изречениях «Вкуса корней». Таким образом, в творчестве Хун Цзычэна отобразилась весьма распространенная среди литераторов старого Китая судьба: быть по образованию конфуцианцем, но по мировоззрению больше даосом и буддистом.

Сборник «Вкус корней» был создан, по-видимому, в самом начале XVII в. Первое его печатное издание появилось в 1624 г. Афоризмы Хун Цзычэна имели немалый успех, породили многочисленные подражания и впоследствии неоднократно переиздавались. Книга Хун Цзычэна приобрела широкую известность и в соседней Японии, где уже в нашем столетии она выдержала более десяти изданий. Название книги (буквально оно гласит: «Речи о корнях овощей») навеяно сентенцией ученого сунской эпохи (960—1279) Ван Синьминя: «Тот, кто разжевывает корни овощей, справится с любым делом».

В сборнике афоризмов Хун Цзычэна мы наблюдаем воочию, как органически уживались в творчестве литератора старого Китая традиционное и индивидуальное, личное и всеобщее. Простота и естественность его суждений не мешает им быть книжными и не лишает их возвышенной интонации. Их автор охотно цитирует чужие слова и ссылается на чужой опыт, он с одинаковой симпатией, и притом не совершая никаких усилий над собой, относится к наследию традиционных «трех учений» Китая — конфуцианству, даосизму и буддизму. Но он имеет возможность свободно черпать из традиционных источников только потому, что он способен быть самим собой. Для Хун Цзычэна — и в этом он является достойным представителем своего времени — высшей ценностью является сам человек, его неутолимая жажда истины, его способность самому судить себя. Каждое изречение Хун Цзычэна создано несомненно личностью, то есть человеком, умеющим критически оценить свой жизненный опыт и преобразить его в личную убежденность.

Это свойство человека оценивать и тем самым превосходить, перерастать самого себя, его способность, по слову Б. Шкловского, к «остранению» себя оказывается в книге Хун Цзычэна тем стержнем, который связывает воедино глубочайшие прозрения «трех учений» Китая и мудрость повседневной жизни. В афоризмах засвидетельствована диалогическая природа человеческого существования, в свете которой, как всегда бывает в диалоге, любая точка зрения предстает условной, ограниченной, но самой своей ограниченностью указывает на сокровенный образ полноты бытия. Слова, вовлеченные в поток этого безыскусного диалога, обретают неодолимую, как сама жизнь, силу воздействия. Своей глубокомысленной недосказанностью они заставляют нас ощутить границы нашего кругозора и по-новому взглянуть на мир. Вот почему, как говорится в первом же изречении Хун Цзычэна, для мудрого бесконечность жизни сжимается в одно мгновение и он постоянно «думает о том, каким он будет, когда перестанет быть тем, кем он есть сейчас». Вот почему, как сказано в последнем из публикуемых в данной подборке изречений, человек предстает одновременно и куклой на сцене жизни, и кукловодом, держащим в руках нити собственной судьбы.

В конечном счете афоризмы китайского литератора учат умению как бы заново открывать для себя то, что кажется знакомым, будничным, привычным. Они учат как говорили в Китае, «быть вместе, не будучи вместе», глубоко нравственному искусству человеческой со-общительности, умению ощутить свое несомненное сродство с миром. Но беседа, даже если она ведется с самим собой, требует доверия. Хун Цзычэн не ищет ни умного, ни возвышенного, ни даже назидательного. Он ищет только опыт «подлинности» (чжэнь) жизни. Открытость необозримой перспективе жизненного диалога, свершающегося каждое мгновение в сознании каждого из нас, определяет глубинную стилистическую целостность книги Хун Цзычэна. Внушаемое этим диалогом тонкое чувство соразмерности своего собственного бытия и бытия других начисто лишает китайские афоризмы претенциозности. Среди изречений Хун Цзычэна мы можем найти и ажурные максимы, и лирически аморфные афоризмы-фрагменты, но мы не встретим в них ни пустой игры слов, ни эгоцентрического самовыражения. Секрет их обаяния прост: это стремление быть до конца искренним перед самим собой и перед читателем. Китайский моралист видит смысл жизни в неустанной внутренней работе над собой, совершенно неприметной со стороны, но оказывающей неотразимое воздействие на мир. Он не требует от человека многого, но беспощадно требователен в одном: не изменять человеческому в человеке, не пытаться заслонить в себе доверительную открытость миру суетными мыслями, словами и делами.

Как бы мрачно ни оценивал Хун Цзычэн нравы окружающего