Советская элита от Ленина до Горбачева. Центральный Комитет и его члены, 1917-1991 гг. - Эван Модсли

ещё больше в течение 1988 г., когда им было разрешено организовывать производство потребительских товаров и устанавливать экономические связи с иностранными фирмами и организациями[786]. Они могли самостоятельно назначать цены на импортируемые из-за рубежа товары и были освобождены от всех таможенных сборов[787]. Закон о кооперативах, принятый в мае 1988 г., давлением комсомола подправили, чтобы распространить его действие на «другие общественные организации», что позволило молодёжным центрам развернуть свою деятельность ещё шире. Впрочем, некоторые новые законы оказались просто способом легализации накопленных номенклатурой средств путём создания легальных частных предприятий[788]. Вскоре в партийные органы стали поступать жалобы на то, что молодёжные организации закупают и перепродают по завышенным ценам видеомагнитофоны, персональные компьютеры и другие высокотехнологичные товары, и «как правило, эти виды деятельности осуществляются с грубыми нарушениями законодательства»[789]. Выступая на XXI съезде комсомола в апреле 1990 г., Горбачёв предупредил, что для партийного молодёжного движения не допустимо заниматься коммерческой деятельностью подобного рода, но система, набрав инерцию, продолжала развиваться, создав сеть магазинов и других предприятий, в которых было занято более миллиона молодых людей[790]. Бизнесмены-комсомольцы при поддержке партии организовывали первые коммерческие банки и биржи, они учреждали строительные компании, доминировали в шоу-бизнесе и на рынке видеопродукции, имели влиятельные позиции в туристическом бизнесе и международной торговле. В целом, по мнению некоторых авторов, вся комсомольская организация стала неким подобием Гарвардской школы бизнеса, порождая новую культуру и готовя предпринимателей, которые быстро продвигались во всех отраслях экономики, начиная с концессионного распространения видеоигр до торговли компьютерами и издательского дела[791].

Имелось несколько областей деятельности, особенно важных с точки зрения конвертирования власти элиты в собственность. Одной из них было учреждение совместных предприятий. Элита всегда находилась в привилегированном положении во всём, что касалось связей с внешним миром, будь то зарубежные поездки, медицинское обслуживание или просто туризм. Разница между международным обменным курсом рубля и его искусственно завышенным курсом внутри страны приводила к тому, что любой товар, приобретённый за рубежом, мог быть перепродан дома с немалой прибылью, а российские товары, которые можно было продать за границей, приносили значительный спекулятивный доход. Работники правительственных учреждений ещё в брежневские годы были вовлечены в подобные операции. Например, некоторые сотрудники Министерства внешней торговли покупали и продавали товары на Американской фондовой бирже, и в министерских кругах до сих пор вспоминают невероятно выгодные зерновые сделки 1960–1970-х гг.[792] Учреждение совместных предприятий в конце 1980-х гг. позволило значительно развить подобную деятельность. Первые такие предприятия создавались по непосредственной инициативе ответственных партийных работников с использованием ресурсов Центрального Комитета, а весь этот процесс в целом позволил конвертировать контролируемые партией активы в более защищённые формы независимого бизнеса, находившегося в совместном с иностранцами владении и под совместным с ними управлением. Дополнительные преимущества давала конвертация со значительной комиссией номинальных активов в наличные денежные средства на финансовых рынках или посредническая деятельность между местными производителями и их зарубежными клиентами. Во всех случаях критически важной была политическая позиция участников подобных сделок, которые требовали утверждения партийным руководством.

Но самые прочные преимущества давало владение собственностью, приобретаемой, прежде всего, в процессе приватизации государственной собственности. В первые годы экономических реформ только фирмы, имевшие связи в номенклатуре, имели право участвовать в операциях с собственностью, и когда учреждались первые коммерческие компании, некоторые лучшие куски государственной собственности уже были проданы по самым привлекательным ценам фирмам, учреждённым с участием представителей номенклатуры. Например, группа «Мост», ставшая одним из ведущих финансово-промышленных объединений в России, приобрела в центре Москвы ряд зданий за несколько десятков тысяч рублей, что составляло менее половины их тогдашней рыночной стоимости. В Советское время партия сама владела многочисленными строениями, в которых размещались служебные кабинеты сотрудников аппарата, издательства, гостиницы и образовательные учреждения. Эти партийные здания представляли своего рода золотой фонд имущества страны, поскольку имели импозантный внешний вид, располагались в лучших местах и тщательно отделывались и содержались. В горбачёвские годы номенклатура уже начала извлекать прибыль от сдачи этих зданий в аренду, причём лучшие помещения, как правило, предоставлялись зарубежным фирмам. Точно так же, но по заниженным ценам сдавались в аренду помещения под офисы местным фирмам, имевшим связи в номенклатуре. Само расположение этих офисов служило хорошим индикатором отношений, установленных и поддерживаемых их директорами с партийной элитой. Чем ближе к центру располагалось здание и чем комфортабельнее был арендуемый в нём офис, тем выше был уровень отношений с номенклатурой у того, кто его занимал. Между тем элита приобретала в частную собственность государственные дачи, в связи с чем современники с негодованием называли устанавливавшийся строй номенклатурным капитализмом[793].

Наряду со зданиями, в процессе приватизации в частные руки переходили самые разные государственные предприятия. Для элиты этот процесс начался ещё в 1987 г. и в основном завершился к тому моменту, когда в начале 1990-х была запущена программа приватизации с участием всего населения страны. Эта ранняя номенклатурная приватизация полностью изменила систему управления экономикой, банковское дело и торговлю недвижимостью, а также привела к распродаже наиболее прибыльных предприятий. Министерства, например, превратились в коммерческие предприятия, в которых контрольный пакет акций принадлежал их руководству. Сами министры, как правило, были отправлены на пенсию или приглашались на должность консультантов в новых предприятиях, а заместители министров становились их президентами. Впоследствии эти предприятия обрели статус акционерных обществ, акционерами которых являлись бывшие высшие руководители министерств совместно с директорами подчинённых им предприятий. Таким образом, государственная собственность, находившаяся в распоряжении министерств, оказалась частной собственностью ведущих чиновников этих министерств, а те не только приватизировали подчинённые им организации, но и сумели извлечь собственную выгоду от «приватизации государственной собственности от имени государства». Самый яркий пример — главный производитель природного газа «Газпром», возникший в результате преобразования Министерства газовой промышленности, во главе которого оказался бывший министр и впоследствии премьер-министр страны Виктор Черномырдин. В банковском секторе бывший Жилсоцбанк, отвечавший за финансирование жилищного строительства, был преобразован в коммерческий Мосбизнесбанк, возглавляемый прежним руководством. Точно также Промстройбанк, финансировавший инвестиции в промышленность, добавил к своему наименованию слово «коммерческий», но остался под управлением прежнего менеджмента. Вновь созданный банк Менатеп, в отличие от них, вырос на базе Центра научно-технического творчества молодёжи, учреждённого под крылом одного из московских райкомов партии, и был известен как Комсомольский банк. Как рассказывал в одном из интервью глава Менатепа М. Ходорковский, «90% процветающих ныне людей происходят из прежних номенклатурных или близких к ним структур»[794].

Имеется немало свидетельств тому, что «конвертирование власти в собственность» было вполне осознанной политикой, а не результатом отдельных