Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

слухи об их удивительных подвигах и многочисленных победах над французами возбудили у жителей Пруссии особый интерес к донцам. Немецкие историки в один голос отмечали, что «основными героями похода русской армии в Германии в 1813 году были, как это подтверждается многочисленными свидетельствами современников, казаки, которые стали для немцев воплощением русских войск вообще. Восхищение казаками охватило в то время самые широкие слои народа»[1084].

Жителям Германии нравилась простота, человеколюбие донских казаков и особенно казачьи песни, которые донцы распевали, сидя у походных костров. О песнях Тихого Дона один из современников событий 1813 года, слушавших донских казаков, писал: «Оно (пение. – М. А.) подлинно национально и присуще только русским. Вокальный концерт, исполненный хором этих северных певцов, был во всяком случае очень приятен для слуха. Он похож на наши фуги и каноны. Обычно в нем чередуются сольные партии и хоры. Они никогда не поют без слов. Содержание их песен, как правило, очень простое. Никогда не содержится чего-нибудь неприличного и обычно относится к обычаям и занятиям на их родине и к близким людям»[1085].

Пребывание казаков в Пруссии в 1813 году породило в народном творчестве целый цикл песен, одну из которых мы приводим:

То не пыль в поле, братцы, курится,

А сизый орел летит.

Он летит, летит прямо крылатый

Со восточной стороны

Со восточной стороны, со сторонки.

Он с походом нас, братцы, поздравил

И такой приказ отдал:

Чтобы были все мои казаченьки

Во исправности своей.

Чтобы были у вас, казаченьки,

Шашки острые в ножнах,

Пики грозные в крепких рученьках

И нагайки в сапогах.

Долгомерные ваши карабины

Чисто смазаны в чехлах.

У лихих коней сидельца бранные

И подковы на ногах.

Мы пойдем, пойдем скоро, ребята,

За границу воевать.

За немецкой, братцы, границей

Царь велел нам побывать,

Мы побудем, врага разобьем,

Бонапарта в плен возьмем!

Сами немцы, весьма довольные гибелью Великой армии Наполеона в России, весело распевали песенку:

Ein, zwei, drei!

Mit Franzosen ists vorbei

Die Deutschen haben fettgemacht,

Die Russen haben sie forgeschlagt[1086].

Весьма популярным в это время в Германии было имя казачьего атамана. В честь Платова в Нюрнберге на фабрике Лауэра отчеканили тамошние мастера «счетные пфенниги» с профильным изображением Матвея Ивановича и надписью по-немецки «Гетман граф Платов». На обратной стороне мастер изобразил сидящую женскую фигуру, смотрящую влево. Левой рукой она поддерживала прялку – символ мирного домашнего труда. На ее вытянутой правой руке сидит какая-то птица. По обе стороны фигуры дуговая надпись по-немецки – «счетный пфенниг».

На другой разновидности этого пфеннига точно такое же изображение донского атамана, как и на первом, но на оборотной стороне вместо женщины с прялкой и птицей изображен казак верхом на лошади с пикой за спиной. К пике подвешен небольшой флажок»[1087].

Наступила весна 1813 года. Русская армия во главе с Кутузовым очистила от французских гарнизонов Пруссию и вышла на Эльбу к германским государствам, еще хранившим верность Наполеону.

Атаман Платов был вызван Кутузовым в город Калиш и некоторое время находился в свите прусского короля Фридриха-Вильгельма III, к тому времени ставшего союзником России в борьбе против Наполеона. В это время Платов получил грамоту Войску Донскому от императора Александра I, датированную 13 апреля 1813 года. В ней говорилось: «Донское наше воинство в настоящую ныне с французами войну усердием, подвижностию и храбрыми действиями своими оказало важные Отечеству услуги. Поголовное ополчение и прибытие оного в знатных силах к нашей армии было толь поспешное и скорое, какое тогда токмо бывает, когда совершенная к исполнению долга своего ревность всех и каждого одушевляет и движет. Мужественная и неутомимая бдительность Войскового Атамана графа Платова, також и сподвизавшихся с ним Войска сего храбрых генералов, офицеров и всех вообще донских урядников и казаков, много способствовали к преодолению великих сил неприятельских и к одержанию над ними полных и знаменитых побед. Они непрестанными на него нападениями и частными с ним битвами везде возбраняли ему способы к продовольствию, и чрез то привели всю многочисленную конницу его в совершенное изнурение и ничтожество. Когда потом, после многих бедственных для него сражений, был он победоносным нашим воинством поражен, обращен в бегство и преследован, тогда на пути в новых с ним жарких сражениях отбито у него бывшими под предводительством атамана графа Платова донскими казаками знатное число артиллерии со многими взятыми в плен генералами, их офицерами и солдатами. Сверх сего неприятель, беспрестанно ими обеспокоиваемый, принужден был многие орудия свои, со всеми к ним принадлежностями, затоплять в болотах и реках; или не успевали и того сделать, оставлять нам в добычу, так, что в продолжение бегства своего за пределы Российские претерпели всеконечное и совершенное истребление. Толь знаменитые заслуги и подвиги Донского войска нашего налагают на нас долг пред целым светом засвидетельствовать справедливую нашу признательность и благоволение. Да сохранится сие свидетельство в честь и славу его, в память потомков»[1088].

Нерешительный король Пруссии трепетал перед французским императором и его армией, но понимал, что вернуть самостоятельность его королевству, а, стало быть, и ему, смогут только русские, единственная военная сила, способная разгромить Наполеона. Долгое время король не решался примкнуть к России, опасаясь гнева Бонапарта. Когда прусский генерал-патриот Йорк со своим корпусов перешел на сторону русских, король, по требованию Наполеона, разжаловал своего храброго генерала и снял с командования корпусом. Однако, вскоре весь ход событий заставил трусливого короля сделаться решительным и формально примкнуть к России, заключив с ней антинаполеоновский союз. Теперь король вдруг осмелел и стал требовать от Кутузова быстрых наступательных действий за Эльбу. Осторожный фельдмаршал, дороживший жизнями русских солдат, резко возражал королю и его бойким генералам: «Самое легкое дело идти теперь за Эльбу, но как возвратимся? С рылом в крови!»

Вскоре Михаил Илларионович тяжело заболел и 16 апреля 1813 года скончался в силезском городке Бунцлау. Русская армия осиротела… Набальзамированное тело великого полководца, с сердцем, помещенным в серебряный сосуд, было отправлено в Казанский собор Петербурга. Часть же останков светлейшего князя Смоленского погребли близ Бунцлау, поставив на этом месте обелиск с надписью: «До сих мест князь Кутузов-Смоленский довел победоносные русские войска, но здесь смерть положила предел славным делам его. Он спас Отечество свое и отверз путь к избавлению Европы. Да