Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

мыслями восхищались мощнейшие умы России: Ф. М. Достоевский, В. В. Розанов, К. Леонтьев. Николай Данилевский писал: «Войну 1812 года мы вели за чуждые нам интересы. Война эта была величайшею дипломатическою ошибкой, превращенной русским народом в великое народное торжество»[1061].

Нетрадиционную, но логически верную оценку событиям и итогам Отечественной войны 1812 года дал выдающийся военный историк, автор четырехтомной «Истории русской армии» Антон Антонович Керсновский. Он писал: «С русской стороны мы видим в Отечественную войну сочетание двух элементов: сравнительно небольшой постоянной армии профессионалов и «вооруженного народа» (партизаны и ополчение»), опирающегося на эту армию. Война эта была войной народной.

…Совершив капитальную ошибку своего царствования – разрыв с Наполеоном – император Александр в дальнейшем действовал безупречно. Он отстоял честь и достоинство России – и в тот великий Двенадцатый год оказался воистину Благословенным. Это свое имя Благословенного Александр I мог бы сохранить в сердцах грядущих поколений, если бы возвысился душой до награждения своего верного народа за совершенный им необыкновенный подвиг. Он этого не сделал… Реформа 1861 года опоздала на полстолетия – промежуток между ней и нашествием 1914 года, нашествием, породившим катастрофу 1917-го, оказался слишком невеликим для воспитания сыновей рабов. И если бы тот рождественский манифест, провозгласив освобождение России от двадесяти язык, возвестил освобождение от рабства двадцати пяти миллионов верных сынов России, то в том великом нравственном подъеме наша Родина обрела бы неисчерпаемые силы для преодоления всех грядущих невзгод…»[1062].

Вот так события и результаты Отечественной войны 1812 года перекликаются не только с военно-политическими событиями XIX–XX веков, но и с нашей современностью. После разгрома непобедимой Наполеоновской армии и империи Россия приобрела такое могучее влияние на дела Европы и непререкаемый авторитет, повторить которые мы смогли только в 1945 году, разгромив еще более сильного, чем Наполеон, врага – гитлеровскую объединенную Европу.

Вывод один: Россия побеждала только тогда, когда для достижения общенациональной великой цели воедино соединялись армия (генералы, офицеры и солдаты), народ (помещики-дворяне и крепостные крестьяне) и военно-политическое руководство страны (неважно: царь или генсек). В таком случае россияне побеждали непобедимого врага и преодолевали непреодолимые препятствия. В этом пример и задача для нынешнего российского общества и власти.

В Западной Европе

Услуги, оказанные Вами Отечеству… не имеют примеров: Вы доказали целой Европе могущество и силу обитателей Богом благословенного Дона.

М. И. Кутузов – М. И. Платову

Главнокомандующий русской армии фельдмаршал Кутузов, как и большинство русских генералов, главной, конечной целью войны ставил полное уничтожение наполеоновской армии и изгнание неприятеля из пределов державы Российской. В конце 1812 года Кутузов напомнил императору Александру его клятву: не складывать оружия до тех пор, пока хоть один неприятельский солдат останется на его территории. «Государь! Ваш обет исполнен, ни одного вооруженного неприятеля не осталось на русской земле; теперь остается исполнить и вторую половину обета – положить оружие»[1063]. Вместе с такими влиятельными общественными и политическими деятелями России, как адмирал А. С. Шишков и граф С. П. Румянцев, Кутузов считал вредным и ненужным для России окончательный разгром и полное исчезновение наполеоновской империи с европейской арены, ибо это приведет к дисбалансу сил в Европе и к усилению извечных врагов России – Англии, Пруссии и Австрии. Россия и так совершила чудо, рагромив непобедимого врага, и теперь, когда Отечество спасено, незачем приносить тяжелые жертвы в угоду Пруссии, Австрии и Англии. Однако Александр Первый, одержимый личной ненавистью к Наполеону, упорно стремился к полному его разгрому, не считаясь ни с политической целесообразностью, ни с большими потерями с русской стороны.

Кутузов понимал, что продолжение борьбы с мощной империей Наполеона будет сопряжено с огромными трудностями и потерями. Поэтому он хотел дать измученной русской армии небольшой роздых перед переходом границы, в дипломатическом и военном отношениях подготовить новую кампанию против все еще сильного Наполеона. В письме Александру Первому Кутузов писал 2 декабря 1812 года: «Главная армия, быв в беспрестанном движении от Москвы до здешних мест на пространстве почти в 1 тысячу верст, немного расстроилась. Число ея приметно уменьшилось, и люди, делая форсированные марши и находясь почти день и ночь то в авангарде, то в беспрестанном движении для преследования бегущего неприятеля, в очевидное пришли изнурение… В уважение сих обстоятельств дабы войска привести в желаемое состояние и с лучшими успехами действовать на неприятеля, я положил здесь дать отдых Главной армии на несколько дней, что, однако ж, может продлиться до двух недель»[1064].

Атаман Платов также доносил Кутузову об истощении казачьих полков. Девятого декабря он писал главнокомандующему из Ковно: «…Позвольте вашей светлости… доложить, что в донских полках после беспрестанного денно и нощно преследования неприятеля чрез полуторамесячное время не более осталось казаков, как в лучшем полтораста человек на таких лошадях, кои могут еще …действовать; в прочем сделалось много казаков больных разными болезнями, ознобивших ноги в бывшие сильные морозы, в которые я, несмотря ни на что, старался давить неприятеля…

Почему я нахожу необходимо нужным, чтобы дать полкам на сие время роздых, дабы, во-первых, пособирались казаки, отставшие от полков за усталостью лошадей; во-вторых, повыздоровели бы больные от ознобления ног; и в-третьих, все вообще при случае отдыха подкрепили бы изнурившихся до усталости лошадей своих…»[1065].

Однако под давлением императора Александра Кутузов вынужден был сразу, без передышки, ввести уставшие русские дивизии за пределы Российской империи. Выполняя приказ главнокомандующего «довершить поражение неприятеля на собственных полях его», принятый по воле императора Александра Первого, казаки Платова первыми в русской армии в начале декабря 1812 года перешли границу.

Оперативная обстановка в это время была весьма сложной и запутанной. В районе Кенигсберга сосредоточивались остатки Великой армии под командованием Мюрата. Сюда же подошла свежая дивизия из корпуса маршала Ожеро. Король Неаполитанский Мюрат установил связь с войсками прусского генерала, командира 1-го корпуса Силезской армии Ганса Йорка и командиром 11-го корпуса маршалом Макдональдом. Всего в распоряжении Мюрата набралось до тридцати пяти тысяч войск, еще не участвовавших в сражениях.

В район Варшавы активно собирались в один кулак корпуса Шварценберга, Понятовского и Ренье, имевшие более пятидесяти тысяч бойцов.

На Одере в готовности стоял корпус маршала Пьера Ожеро в двадцать тысяч бойцов. В целом, с гарнизонами крепостей на Висле – Данциг, Торн – противник имел до ста шестидесяти тысяч человек, то есть в численном отношении не уступал русским войскам.

Стратегический замысел Кутузова на этом этапе войны состоял в том, чтобы сосредоточить основные усилия на правом фланге с целью выведения