Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко

– Мы на рассвете оставили город и пошли по дороге на Ковно, – вспоминал он. – Часа через два мы пришли к подошве холма, обледеневшего и настолько крутого, что на него невозможно было взобраться. Кругом были разбросаны остатки экипажей Наполеона, оставленный в Вильно при отступлении обоз, походная касса армии и еще много повозок с разными московскими трофеями. Они не могли подняться в гору[1027].

Адъютант генерала Богарне Евгений Лабом, так же видевший все это, писал, что часть сокровищ, захваченная у Панарской горы, по предложению Платова, была отправлена на Дон.

Содержимое обозов Великой армии, впрочем, не все попало в руки казаков: часть его была разграблена солдатами армии Наполеона. Об этом красноречиво говорят воспоминания Цезаря Ложье, который писал: «Не имея достаточного количества сил, чтобы сопротивляться русским, число которых все увеличивалось, и, сознавая полнейшую невозможность перетащить на Панарскую гору все скопившиеся экипажи, Ней приказал полковнику Тюренну, камергеру императора, открыть все ящики с казной и разделить деньги между всеми, кто их захочет. Всемогущий рычаг всех человеческих деяний – корыстолюбие, сделало свое дело. Забывая опасность, все жадно бросаются к деньгам. Жадность доходит до того, что никто уже не слышит ни свиста пуль, ни неистовых криков казаков… Торопясь захватить побольше денег, много людей из авангарда запоздали, потеряли из вида свой отряд и сделались жертвами непростительной жадности»[1028].

Значительная часть серебра, отбитого казаками у противника, была передана, по предложению атамана Платова, для украшения Казанского собора в Петербурге. Отобрав священные сосуды, серебряные оклады с икон – всего сорок пудов серебра – Платов в семи мешках и девяти слитках с есаулами Платоновым и Кузнецовым отправил этот драгоценный груз в Главную квартиру[1029]. Для непосредственной передачи этого серебра в столицу Платов обратился к посредничеству Михаила Илларионовича Кутузова, который вскоре прислал атаману благодарность: «Милостивый государь мой граф Матвей Иванович! – писал старый фельдмаршал. – Спешу объявить вам и предводимым вами храбрым донцам живейшую благодарность мою за драгоценный дар ваш, жертвуемый от непритворного благочестия. Мне сладостно думать, что ваши воины, бросаясь в опасность, не щадя жизни для исторжения сокровищ из рук похитителей, имели ввиду не корысть, но Бога отцов своих и мщение за оскорбленную святыню»[1030].

Из присланного Платовым серебра Кутузов предлагал изваять четырех евангелистов, а не двенадцать апостолов как первоначально предлагал Платов. «При взоре на них, – писал Платову фельдмаршал, – в нашей душе будет соединяться воспоминание о мужестве русских героев, о грозном мщении и о страшной погибели иноплеменника, посягнувшего на русскую землю»[1031].

Двадцать третьего декабря Кутузов отослал серебро в Петербург к митрополиту Новгородскому и Санкт-Петербургскому Амвросию с письмом следующего содержания: «Ваше высокопреосвященство! Благословите сей дар, приносимый воинами Подателю победы. Храбрые донские казаки возвращают Богу похищенное из храма Его сокровище. На меня возложили они обязанность доставить Вашему Высокопреосвященству серебро, бывшее некогда украшением святых ликов, потом доставшееся в добычу нечестивым хищникам, и наконец храбрыми донцами из когтей их исторгнутыми. Предводитель войска донских казаков граф Матвей Иванович Платов, и вместе с ним все его воины и я желаем, чтобы сии слитки, составляющие сорок пуд серебра, были обращены в изображение четырех Евангелистов и служили украшением церкви Казанския Божией Матери в С.-Петербурге. Все издержки, потребованные на изваяние сих священных ликов, принимаем мы на свой счёт. Прошу Ваше Высокопреосвященство взять на себя труд приказать найти искусных художников, которые могли бы удовлетворить нашим благочестивым победителям, изваяв лики святых Евангелистов из серебра… Не замедлите также уведомить меня о том, что может стоить сия работа, дабы я в скорейшем времени доставил вам всю потребную на издержки сумму. По моему мнению, сим ликам было бы весьма прилично стоять близ царских дверей под иконостасом: таково было мое завещание, дабы они поражали взоры входящего во храм богомольца. На подножии каждого изваяния должна быть вырезана следующая надпись: усердное приношение войска Донского»[1032].

В ответном письме от 31 декабря 1812 года митрополит Амвросий «щастием назвал сделанное ему доверие по намерению Вашей Светлости и Донского вождя с его воинами устроить священный памятник священной войны» и обещал сделать все, «чтобы памятник их стоял пред алтарем Бога и любви»[1033]. Это письмо митрополита Кутузов переслал Платову, выразив уверенность, что «сей пастырь… исполнит благочестивое намерение наше к изваянию благовестников веры».

В дальнейшем, вместо четырех евангелистов по рисунку архитектора К. А. Тона был сделан серебряный иконостас с надписью: «От усердного приношения Войска Донского»[1034]. Установленный в Казанском соборе в 1824 году, он украшает интерьер этого величественного сооружения, где погребены останки великого Кутузова.

После боев под Вильно и у Панарской горы Платов с казаками, преследуя Нея и Мюрата, двинулся к Ковно. Здесь уже царила суматоха. Город оказался переполненным спешившейся кавалерией. Евгений Богарне, находившийся здесь, приказал генералу Бертрану и графу Дарю вывезти из города все, что только можно, распределить между солдатами провиант на восемь дней, а дома, которые служили складами оружия, поджечь, кладовые с припасами разорить. На высотах Алексотена, за Неманом, была установлена батарея из девяти орудий, чтобы защитить мост и арьергард французской армии. «Трудно описать какое от этого возникло смятение, – вспоминал Цезарь Ложье. – Все бежали, давили друг друга, торопясь запастись провизией. Заведующие складами думали только о своем спасении, и все разбежались, когда толпа стала ломать ворота амбаров. Водка текла по улицам. Одни солдаты тащили мешки с сухарями и рисом, другие катили бочки с винами и, желая тотчас их распить, врывались даже в те дома, где квартировали обер-офицеры. Пожар быстро распространился и перешел с винных складов на соседние дома; жители обезумели от горя и с ужасом смотрели, как все их имущество стало добычей огня»[1035].

Первого декабря, ночью, в Ковно вошел маршал Ней с жалкими остатками нескольких корпусов Великой армии. Если при вступлении в Вильно Ней имел три тысячи солдат и офицеров, то в Ковно вошло шестьдесят окончательно деморализованных бойцов. По прибытии в город Ней присоединил к себе ковенский гарнизон, составив таким образом новый арьергард. Безоружные солдаты и офицеры, и даже генералы, покрытые тряпьем, вместо одежды, бледные, с потухшими глазами, толкая друг друга, по льду перебрались через Неман, торопясь уйти от казачьей погони.

Мюрат собрал маршалов и генералов, чтобы узнать о наличии людей. Из тусклых ответов маршалов стало