Да будет свет... - Анатолий Федорович Дьяков

Какой-то старичок помог ему прийти в себя и подняться на ноги. Наш рассказчик считал, что в этом мире умный человек должен наказывать неправоту не только ударами шпаги, но и усилиями речи. Он написал во все инстанции несколько возмущенных писем, требуя наказать драчуна в униформе. Но отовсюду получал вежливые послания с извинениями и припиской: «Впредь мы не советуем вам принимать участие в несанкционированных демонстрациях!»

Генеральному директору фирмы «Lenties AG» Шмидту было в то время, может быть, лет 56. Он был строен, подтянут, обладал цепкой памятью и острым чувством юмора. Женатый мужчина, Шмидт исправно посещал протестантскую церковь. Но, как оказалось, меня с ним связывало нечто большее, чем просто профессиональные интересы.

Во время проведения заседания двусторонней комиссии «СССР — ФРГ» в Пятигорске мы вывозили своих зарубежных гостей в Приэльбрусье, где поднялись по склону Эльбруса до самой станции «Мир». На высоте 3200 метров находилось захоронение погибших здесь советских и немецких солдат. Шмидт тогда очень сильно разволновался.

— В чем дело? — спросил я его.

— Здесь, на Кавказе, в Баксанском ущелье, в 1942 году погиб мой отец, — еле слышно произнес генеральный директор дюссельдорфской фирмы.

— И моего отца война унесла в 1942 году, — участливо заметил я. — Похоронен он тоже на Кавказе, там, где река Баксан впадает в реку Малка.

Я знал, что к утрате близкого человека привыкать бессмысленно: она, эта утрата, все равно безвозвратна. Время лечит, рана затягивается. Но в такие минуты рана как будто бы открывается вновь — и щемит, щемит острой болью, вызванной неожиданными воспоминаниями. Наверное, по приказу своих командиров наши отцы стреляли друг в друга. Эх, война, сколько бед и горя принесла ты в каждую семью, скольких детей ты осиротила!

Все пришли к единодушному мнению, что лучше в этом мире не иметь врагов, а если они все-таки появляются, то не менее славно побеждать их неотразимыми аргументами на переговорах, чем истребляющим оружием на полях сражений. Во время наших совместных бесед с доктором Шмидтом тема осуждения войны была доминирующей, и это еще больше сблизило нас. Я познакомил его с Тамарой и Ларисой.

Во время следующего приезда в ФРГ мы провели напряженные переговоры с руководством фирмы «Lenties AG». По их окончании доктор Шмидт объявил, что вечером нашу делегацию ждет сюрприз. Нас пригласили в ресторан, находившийся в десяти километрах от города Эссена, на покрытой лесом возвышенности. Первая часть вечера прошла под здравицы в честь советско-немецкого научно-технического и экономического сотрудничества. Хозяева и гости попеременно провозглашали тосты за мир и дружбу. Играл оркестр, звучали песни, в основном на русском языке. Застолье набирало темп.

После небольшого перерыва свет в ресторане погас, и началось представление в духе сказок «Тысяча и одна ночь». В зал медленно и беззвучно вошла группа девушек-танцовщиц. Они изображали одалисок, одетых в разноцветные шелковые шаровары. Первая девушка несла на вытянутых руках тюрбан, трое за ней — шитый золотом халат, остальные — туфли, ковер, подушки, опахала, огромный поднос с фруктами, наполненные графины. Справа и слева двумя колоннами женскую процессию сопровождали красиво сложенные молодые мужчины в чалмах.

Девушки с халатом направились прямиком ко мне и накинули это богатое одеяние, явно предназначенное для султана, на мои плечи. Не успел я опомниться, как на голове у меня оказался тюрбан, а на ногах — туфли с загнутыми носками. Затем меня вывели в центр зала. Там уже успели расстелить ковер, разложили мягкие подушки и расставили яства. Меня заставили возлечь среди всего этого великолепия, и я подчинился.

Звучала восточная музыка. Одни девушки исполняли вокруг меня танец живота, другие — угощали фруктами. Мое разгоряченное лицо ласкали легкие волны воздуха, потревоженного широкими опахалами. Я чувствовал себя, как турецкий паша в серале.

Вдруг откуда-то появились фотографы. Мне стало неловко, возникло даже некоторое чувство тревоги. У нас в стране только-только началась перестройка, еще никто не отменял жестких норм поведения советских граждан за рубежом. Вот будет новость, если в прессе появятся фотографии заместителя союзного министра, отдыхающего во время служебной командировки в капстрану в окружении полуобнаженных красавиц! Я надвинул тюрбан глубоко на лоб и опустил голову, чтобы не показывать лицо фотографам.

Программа затянулась до поздней ночи. Когда вечер закончился, меня провели в одежде султана через два зала ресторана в гардероб. Подыгрывая актерам, я тепло попрощался со «своими одалисками». В качестве доказательства реальности, хотя и кратковременной, султанской жизни мне вручили готовые фотографии.

— Ну, как, удался сюрприз? — обратился ко мне Шмидт.

— Удался! Большое спасибо, — ответил я с напряженной улыбкой, думая о том, каким образом это невинное развлечение может аукнуться мне дома.

Неплохими темпами развивалось наше сотрудничество с фирмой «Steinmuller» (президент — доктор Зигфрид Михельфельдер), занимавшейся решением экологических проблем на наших электростанциях и машиностроительных энергетических заводах. По соглашению с финской фирмой она зарегистрировала на территории Советского Союза совместное предприятие «Energy, Ecology, Engineering» (СП «ЕЕЕ»), генеральным директором которого вплоть до настоящего времени является Юрий Павлович Черкун. С немецкой стороны техническим директором по осуществлению проектов был назначен Иоганн Кён. СП «ЕЕЕ» успешно выполнило ряд проектов, и для ее дальнейшей деятельности в нашей стране раскрывались широкие перспективы.

В марте 2002 года мне стало известно, что Михельфельдер был арестован по обвинению в нелегальном финансировании кёльнского отделения СДПГ. В 1994 году его фирма получила заказ на строительство крупного предприятия по сжиганию мусора стоимостью 800 миллионов марок. Ради получения этого заказа менеджерам «Steinmuller» пришлось проявить «политическую активность», то есть выплатить многомиллионные взятки ряду политических деятелей. У политических триллеров свои законы развития. Когда одни его герои лакомятся невесть откуда свалившимся хлебом с маслом, других воротит от вида и запаха тюремной баланды.

Хорошо помню европейскую конференцию по проблемам, связанным с перспективами развития энергетики и экологии, состоявшуюся в городе Дортмунде. Сюда съехались представители правительственных кругов, крупные ученые и руководители фирм из разных стран мира. Мне было предложено выступить с докладом на этом важном форуме. Каждому докладчику мэр города Дортмунда вручал на память бронзовую статуэтку девушки, играющей на свирели. Большой неожиданностью для меня стал тот факт, что за выступления выплачивался гонорар, как за научно-лекторскую работу за рубежом (мне, например, заплатили 1500 немецких марок). Не знаю, как для кого, но для меня это были большие деньги.

На заключительном заседании конференции я попросил слова и поднялся на трибуну. Поблагодарив за приглашение, хорошо организованную работу, глубокое обсуждение вопросов и за сувенир, я сказал:

— Земля Дортмунда всегда щедро одаривала Россию, посылая своих очаровательных дочерей на исполнение