Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

К этому времени о. Михаил был в поле зрения митрополита Никодима, который решил обратить его таланты на пользу богословский науки. В том же 1964 г. о. Михаил был оставлен при академии преподавателем латинского языка, истории и разбора западных исповеданий. В начале 1966 г. протоиерею Михаилу Мудьюгину было присвоено звание доцента и, кроме того, он был назначен деканом вновь организованного при академии африканского факультета христианской молодёжи.

Указом Святейшего патриарха Алексия I от 13 октября 1966 г. доцент протоиерей Михаил Мудьюгин был назначен на должность ректора Санкт-Петербургских духовных школ. 31 октября того же года он принял иноческий постриг с сохранением прежнего имени Михаил, а за Божественной литургией в день празднования в честь Казанской иконы Божией Матери, 4 ноября, в Князь-Владимирском соборе Петербурга митрополит Никодим возвёл его в сан архимандрита. Хиротония архимандрита Михаила во епископа была совершена 6 ноября, в воскресенье, за Божественной литургией в Троицком соборе Александро-Невской Лавры, куда когда-то, ещё ребёнком, он был впервые приведён своей благочестивой матерью.

Однако ректорство новопосвящённого епископа продлилось недолго. Ведь вплоть до конца 1980-х годов атеистические власти действовали довольно изощрённо. Студент среднего уровня, окончивший всего лишь семинарию, но «друживший с кесарем», мог получить место священника, а то и настоятеля в городском кафедральном соборе. Дескать, пусть такой середнячок проповедует, а местный интеллигент, зайдя случайно в собор, услышит в проповеди, что «мы спасемся, если чаще ложить поклоны». И сделает вывод: вот их уровень! Если уж в центре держат такого, то – что представляют собой деревенские! А вот в село-то как раз и загоняли «высоколобых», которые не шли «на контакт с органами». Вспомним: о. Александр Мень, автор многотомных трудов, не допускался до Москвы, служил за «чертой осёдлости», и был ликвидирован в 1990 г. за несколько десятков километров от Первопрестольной…

Вот один эпизод, характеризующий ту атмосферу. В академической кухне был установлен новый котёл, и владыка, будучи в душе теплотехником, досконально исследовал его. Тогдашняя заведующая столовой – продукт советской эпохи, – пыталась воспротивиться появлению «постороннего лица на территории вверенного ей пищеблока». Но когда владыка объявил, что он намерен освятить котёл, завшу-атеистку чуть не хватил удар. Посыпались доносы уполномоченному, но, несмотря на это, владыка совершил чинопоследование. А вскоре ему пришлось готовиться к отъезду в Астрахань.

Астрахань

Это было время, когда Церковь пыталась обновить постепенно стареющий епископат. Поэтому уже 30 июля 1968 г. решением Святейшего патриарха и Священного синода преосвященный ректор Михаил, епископ Тихвинский, был назначен на кафедру – он стал епископом Астраханским и Енотаевским. Это выглядело как повышение; с должности викария – правящим архиереем. Но для такого высокообразованного архипастыря перевод из богословского центра в глубинку был ударом по научному самолюбию.

Битый-перебитый советскими властями, он должен был ограничиваться в своей деятельности чисто церковными рамками. Ведь некоторые его предшественники по кафедре стали жертвами коммунистического террора.

8 февраля 1919 г. был издан указ патриарха Тихона и Синода архиепископу Астраханскому Митрофану (Краснопольскому) о прославлении святых мощей убиенного святителя Иосифа в день его памяти 11/24 мая – в ответ на ходатайство епархии [489] . А в марте того же 1919 г. в Астрахани происходит забастовка рабочих. Очевидцы свидетельствовали, что эта забастовка была затоплена в крови рабочих. Десятитысячный митинг мирно обсуждавших своё тяжёлое материальное положение рабочих был оцеплен пулемётчиками, матросами и «гранатниками». После отказа рабочих разойтись был дан залп из винтовок. Затем затрещали пулемёты, направленные в плотную массу участников митинга, и с оглушительным треском начали рваться ручные гранаты.

Митинг дрогнул и затих. За пулемётной трескотней не было слышно ни стонов раненых, ни предсмертных криков умиравших. Город обезлюдел; кто бежал, кто спрятался. Из рабочих рядов было выхвачено не менее двух тысяч жертв. Этим была закончена первая часть астраханской трагедии.

Вторая, ещё более ужасная, началась 12 марта. Часть рабочих была взята «победителями» в плен и размещена по шести комендатурам, по баркам и пароходам. Среди судов своими ужасами «прославился» пароход «Гоголь». В центр полетели телеграммы о «восстании». Председатель Реввоенсовета республики Лев Троцкий дал в ответ краткую телеграмму: «Расправиться беспощадно». И участь несчастных пленных рабочих была решена. Кровавое безумие царило на суше и на воде.

В подвалах чрезвычайных комендатур и просто на дворах расстреливали. С пароходов и барж бросали прямо в Волгу. Некоторым несчастным привязывали камни на шею. Некоторым вязали руки и ноги и бросали с борта. Один из рабочих, оставшийся незамеченным в трюме, где-то около машины и оставшийся в живых, рассказывал, что в одну ночь с парохода «Гоголь» было сброшено около ста восьмидесяти человек. А в городе в чрезвычайных комендатурах было так много расстрелянных, что их едва успевали свозить ночами на кладбище, где они грудами сваливались под видом «тифозных».

Чрезвычайный комендант Чугунов издал распоряжение, которым под угрозой расстрела запрещалось «растеривание» трупов по дороге к кладбищу. Почти каждое утро вставшие астраханцы находили на улицах полураздетых, залитых кровью застреленных рабочих. И от трупа к трупу, при свете утра живые разыскивали своих мертвецов.

13 и 14 марта расстреливали по-прежнему только одних рабочих. Но потом власти, должно быть, спохватились. Ведь нельзя было даже свалить вину за расстрелы на восставшую «буржуазию». И власти решили, что «лучше поздно, чем никогда». Чтобы хоть чем-нибудь замаскировать наготу расправы с астраханскими рабочими, решили взять первых попавших под руку «буржуев» и расправиться с ними по очень простой схеме: брать каждого домовладельца, рыбопромышленника, владельца мелкой торговли и расстреливать…

К 15 марта едва ли было можно найти хоть один дом, где бы не оплакивали отца, брата, мужа. В некоторых домах исчезло по несколько человек.

Точную цифру расстрелянных можно было бы восстановить опросом жителей Астрахани. Сначала называли цифру две тысячи. Потом три… Потом власти стали публиковать сотнями списки расстрелянных «буржуев». К началу апреля называли четыре тысячи жертв. А репрессии все не стихали. Власть решила, очевидно, отомстить рабочим Астрахани за все забастовки – и за тульские, и за брянские, и за петроградские, которые волной прокатились в марте 1919 г. Только к концу апреля расстрелы начали стихать.

Жуткую картину представляла собой Астрахань в то время. На улицах – полное безлюдье. В домах потоки слёз. Заборы, витрины и окна правительственных учреждений были заклеены приказами, приказами и приказами… [490]

Но владыке Михаилу в его