Жизнь Леонардо, мальчишки из Винчи, разностороннего гения, скитальца - Карло Вечче

и, наконец, добавляет в верхнем углу два слова, похожие на начало некой теоремы, но так и оставшиеся без продолжения, словно выражая тем самым желание даже в последние месяцы жизни двигаться дальше, продолжать бесконечный путь познания: «Я прадолжу».

Бумага, которой он сейчас пользуется, – французская. На другой подобный лист Леонардо начисто переписывает длинное доказательство какой-то геометрической задачи, то и дело отвлекаясь, чтобы погладить любимицу-кошку, посапывающую, свернувшись калачиком, у него на коленях. В какой-то момент, исписав уже почти весь лист, он прерывает доказательство словами «и т. д.» и проводит горизонтальную черту до самого конца строки. После чего, передумав, снова берется за перо и прямо поверх черты добавляет несколько слов, объясняя, почему прервал столь важную работу: «Потому что стынет суп»[1049].

Вечереет. Служанка-француженка Матюрин кричит из кухни, что суп готов. Она сердито повышает голос, потому что знает: хозяин, поглощенный своей теоремой, не слышит – или делает вид, что не слышит. На самом-то деле слух у Леонардо прекрасный, просто ему не хочется будить кошку. Подошедший дворецкий Батиста де Виланис повторяет приглашение, терпеливо объясняя, что суп вкуснее, пока он горячий.

Старик, осторожно спустив кошку с колен, встает – и оставляет за этим «и т. д.» все, что хотел, но не успел сказать, потому что иначе остынет суп: многочисленные исследования, начатые, но так и не завершенные, брошенные на середине картины, проекты книг, трактатов и бессчетные записи. Всю свою жизнь, прожитую под знаком свободы, непрерывного движения, не знающего границ и препятствий, которому суждено однажды остановиться, лишь достигнув биологического или антропологического предела. Когда наступит ночь, когда закончатся и масло в лампе, и чернила, и бумага, и сама жизнь.

34

Последний акт

Амбуаз, весна 1519 года

23 апреля 1519 года. Прошедшая зима выдалась на редкость суровой. Чувствуя, как утекает из его тела жизненная энергия, Леонардо вспоминает, что тридцать лет назад записал пару весьма обнадеживающих мыслей о смерти: «Как хорошо проведенный день приносит счастливый сон, так и хорошо прожитая жизнь дает счастливую смерть» и «Хорошо проведенная жизнь – длинна»[1050].

Такое только в молодости и напишешь: потом, когда приближается сакральный момент, ты уже не так уверен, что хорошо провел день и теперь за ним заслуженно последует счастливый сон. Сколько еще незавершенных произведений, сколько тщеславных порывов… Вся жизнь – одно сплошное незавершенное произведение. Но время неудержимо и продолжит течь даже после того, как его не станет. Словно речная вода: «Вода, которую несут реки, – последнее, что ушло, и первое, что придет. Таково же и настоящее время»[1051].

В Кло-Люсе спешно приезжает королевский нотариус Гийом Боро, чтобы в присутствии Франческо Мельци и пяти свидетелей (викария церкви Сен-Дени Эспри Флери, священника Гийома Круасана, капеллана Чиприано Фулькини, братьев Франческо да Кортона и Франческо да Милано из францисканского монастыря в Амбуазе) составить завещание. Возможно, брат Франческо перебрался во Францию из миланского монастыря Сан-Франческо-Гранде – того самого, где монахи, любуясь на «Мадонну в скалах», и по сей день вспоминают первый приезд Леонардо.

Текст документа весьма скрупулезно описывает как детали панихиды и погребения, так и все, что касается завещания. Никто и ничто не забыто. Столь же дотошен был Леонардо и в отношении похорон Катерины. Теперь пришло время для его собственных – чем не повод для последнего представления?[1052]

Как добрый христианин, художник вверяет душу свою Господу, Деве Марии, архангелу Михаилу, всем святым и ангелам рая. Погребение пройдет непосредственно в замке Амбуаз, в коллегиальной церкви Сен-Флорантен – огромная честь, возможная только по королевскому разрешению. В пышной похоронной процессии примет участие все духовенство Амбуаза. Тело будут нести капелланы в сопровождении коллегии, то есть ректора или приора и его викариев, а также капелланы церкви Сен-Дени и все младшие монахи. В церкви Сен-Флорантен отслужат три большие мессы с диаконом и субдиаконом и прочитают тридцать малых месс святого Григория; то же должно быть сделано в Сен-Дени и во францисканской церкви. Гроб также будут сопровождать шестьдесят бедняков с шестьюдесятью факелами. Каждая церковь пожертвует по десять фунтов воска в больших свечах, предназначенных для соответствующих религиозных служб. Бедняки из больницы Отель-Дье де Сен-Лазар в Амбуазе, несущие факелы, получат 60 турских су, по одному на брата.

Наконец приходит время прощаться с самыми близкими друзьями и учениками. Франческо Мельци получает самую ценную часть наследства мастера – книги и рукописи, инструменты из мастерской, эскизы и рисунки: «Item el prefato testatore dona et concede ad Messer Francesco da Melzo gentilomo de Milano per remuneratione de’ servitii ad epso gratia lui facti per il passato tutti et ciaschaduno li libri che el dicto testatore ha de presente et altri instrumenti et portracti circa l’arte sua et industria de’ pictori»[1053]. О картинах, последних шедеврах, уже переданных тому, кто столь щедро принимал Леонардо в последние годы, Франциску I, в завещании ничего не сказано. Мельци также получит из казны остаток королевского жалованья, выплачиваемого генеральным казначеем Жаном Сапеном, наличные деньги, хранящиеся в доме, и собственный гардероб художника – роскошное платье, сшитое на протяжении многих лет или подаренное государями, которым он служил: «tucti et ciascheduni suoi vestimenti quali ha al presente ne lo dicto loco de Cloux»[1054]. Кроме того, Мельци назначается единственным душеприказчиком Леонардо.

Так, в документах в первый и единственный раз упоминаются «tutti et ciaschaduno li libri», стоящие, как думается, на полках кабинета в Кло-Люсе – большой угловой комнаты на первом этаже, примыкающей к зале с камином. Здесь все: собственноручные записи в тетрадях и печатные книги, инкунабулы и издания начала XVI века, рукописи и заметки. Библиотека, остающаяся живым организмом, пока жив создавший ее разум, пока она изо дня в день продолжает пополняться, соединяя нематериальной паутиной мыслей стоящие на полках тома. Сухая нотариальная формула «tutti et ciaschaduno li libri» отмечает последнюю искру жизни, последний взгляд, которым Леонардо обводит эти книги и кодексы, прежде чем навсегда закрыть глаза.

Салаи среди свидетелей, как обычно, нет. Вернувшись из Милана, он отправляется в Париж, где 5 марта встречается с Массимилиано Сфорца, ссыльным герцогом Миланским, и его секретарем Джамбаттистой Конфалоньери, чтобы договориться о ежегодной выплате обещанных 500 золотых экю в рассрочку по 125 экю, а также, вероятно, о продаже нескольких копий с картин Леонардо, которые выдает за оригиналы[1055].

В завещании он определен как простой «слуга». Леонардо отписывает Салаи лишь половину миланского виноградника – другая половина достается верному дворецкому Батисте, которому еще предстоит обнаружить, что бывший ученик успел построить на этой земле дом и сдает его