Жизнь Леонардо, мальчишки из Винчи, разностороннего гения, скитальца - Карло Вечче

экспедициях и запечатлел их наиболее выдающиеся моменты. Однако теперь у него есть возможность встретиться и с престарелым Леонардо, чтобы уже по его оригинальным рисункам воссоздать эпизоды «Битвы при Ангиари», в особенности «Схватку за знамя»: ею мы и по сей день можем любоваться в Сен-Дени.

Леонардо, со своей стороны, радуется как ребенок, принимая участие в торжествах французского двора, делясь с каждым желающим замыслами фантастических механизмов и сценографической машинерии. Не стоит забывать и механического льва, в 1516 году продемонстрированного королю в Лионе флорентийскими купцами: 1 октября 1517 года он вновь появляется в Аржантане в ходе торжественной встречи Франциска I, который, «будучи приведен ко льву, ударил его палкой, и лев, раскрывшись, показал свое синее нутро, что по тамошнему обычаю означает любовь»[1024].

32

Визит кардинала

Амбуаз, 10 октября 1517 года

10 октября 1517 года по дороге, соединяющей королевский замок с Кло-Люсе, проносится кавалькада во главе с кардиналом Луиджи Арагонским, который, лично поздравив нового короля Испанского и Неаполитанского Карла Габсбурга во Фландрии, теперь путешествует по Франции. Разумеется, Луиджи и Леонардо давно знакомы, а в Риме и вовсе жили по соседству, неподалеку от Сан-Пьетро: один – в палаццо Сан-Клементе, другой – в Бельведере.

Внешне кардинал нисколько не напоминает достопочтенного служителя церкви – скорее элегантного, чуть склонного к полноте государя эпохи Возрождения, любителя «принарядиться» в расшитый колет – вошедшую тогда в моду короткую куртку без рукавов – или длинную розовую мантию, отороченную черным бархатом.

Раз он в седле, то непременно в кожаном колете, высоких сапогах, берете с пером и с кинжалом на поясе. За кардиналом следует десяток дворян, все с оруженосцами, камердинерами, лакеями, поварами, управляющими, конюшими и стремянными, а также секретарь, каноник из Мольфетты Антонио де Беатис: в общей сложности тридцать пять человек верховых – настоящее вторжение в скромный дом Леонардо. Кошка, выразив свое неудовольствие, прячется в каморке Матюрин.

В путевом дневнике Антонио описывает необычайную встречу с «Лунардо Винчи, флорентийцем за семьдесят, превосходнейшим живописцем нашего времени». На самом деле художнику всего 65 лет, хотя выглядит он значительно старше; более того, похоже, его правая рука после инсульта совершенно не движется: «Однако в связи с тем, что правая рука у него парализована, хороших работ от него ожидать более невозможно». По сути, Леонардо больше не берет в руки кисть, поскольку уже не способен «писать столь же нежно, как раньше», но продолжает «рисовать и учить других», то есть Мельци: «Он подготовил ученика-миланца, и тот работает очень неплохо». Также де Беатис сообщает, что Леонардо, помимо роскошного замка в Кло-Люсе, получает от короля и солидное жалованье: «Не считая оплаты расходов и желья, он получает от короля Франции пансион в 1000 эку в год, а подручный его три сотни». Эти цифры более-менее подтверждают отчеты Жана Сапена, казначея Лангедойля и Гиени, который в 1518 году выделяет «maistre Lyenard de Vince paintre ytalien»[1025] за первые два года его пребывания во Франции 2000 экю, а «messire Francisco Meyllcio ytalien gentilhomme qui se tient avecledit maistre Lyenard»[1026] – 800 турских ливров[1027].

И пускай выглядит Леонардо постаревшим, он по-прежнему полон жизни: подробно и без запинки рассказывает о своих произведениях и исследованиях, планах на будущее, новых проектах и задачах, нисколько не заботясь об «остатке ветхих лет»[1028], об уходящей жизни, гоня прочь мысли о возможном конце пути, подведении итогов.

Очевидно, сведя за время пребывания в Риме довольно близкое знакомство с кардиналом, художник без стеснения проводит для него экскурсию по разнообразным чудесам, наполняющим кабинет.

В первую очередь Леонардо показывает свои книги, тетради и рисунки, особенно по анатомии: «Сей благородный муж составил весьма подробную нотомию с рисунками, изображающими части тела, как то: мышцы, нервы, вены и иные внутренности; и это позволяет понять тела как мущщин, так и женщин, какового способа никто другой никогда еще не применял. Мы видели все это собственными глазами, и он сказал, что ранее уже провел нотомию более тридцати тел, мужских и женских, самого разного возраста».

Художник демонстрирует гостям и другие рукописи, посвященные исследованиям воды и машин, настолько интересные, что невозможно не задуматься об их публикации: «Он также составил [книги] о природе воды, о различных машинах и о других вещах, все на языке народном, которые, ежели увидят свет, станут чтением полезным и занимательным».

Но разве можно отпустить без подарка столь высокого гостя, своим визитом оказавшего Леонардо огромную честь? И в самом деле, в 1566 году в реестре библиотеки герцога Амальфи Иниго Пикколомини Арагонского, хранящейся в замке Челано в Абруццо, обнаружатся два манускрипта, возможно, привезенные из Кло-Люсе: «Еще одна рукописная книга, озаглавленная „О множестве полезных приспособлений“ / Рукописная книга, подписанная „Леонардус“»[1029]. Оба достанутся герцогу напрямую от кардинала, однако наследство это уже сейчас обагрено кровью.

Дело в том, что отец Иниго, Альфонсо II, оказался единственным наследником кардинала после смерти матери, герцогини Амальфи Джованны Арагонской. Овдовев в 1497 году, в возрасте всего двадцати лет, она тайно вышла замуж за неаполитанского дворянина Антонио Беккаделли, от которого родила еще троих детей. Все они – герцогиня, муж и дети – стали в 1511 году жертвами убийц, подосланных братом-кардиналом. Выжил только старший, законный отпрыск Альфонсо II, которого дядя принял в свой дом как сына и растил до совершеннолетия.

Однако величайшим чудом посетители считают последние картины Леонардо: «Он показал его высокочтимой светлости три картины: одну – с изображением некой флорентийки, quondam[1030] писанной с натуры для великолепного Иулиано де Медичи; другую – святого Иоханна Крестителя в молодости; и третью – Мадонну с младенцем на коленях святой Анны; все превосходные».

Впрочем, это не единственные работы Леонардо, которыми насладятся гости. На следующий день в замке Блуа они увидят «картину, где маслом написана некая синьора из Ломбардии, от природы очень красивая, но, по суждению моему, не настолько, как синьора Гуаланда».

Под «синьорой из Ломбардии» де Беатис, вероятно, имеет в виду Лукрецию Кривелли и «Портрет дамы», ныне именуемый «Прекрасной Ферроньерой». Лукреция, безусловно, красива, но с Изабеллой Гуаланди, которой посвящает канцоны Ирпино, а Леонардо изображает на утерянном римском картоне, ей не сравниться. И если кардинальский секретарь столь непринужденно упоминает Изабеллу, то лишь потому, что эта очаровательная дама нередко бывает в палаццо Сан-Клементе.

В декабре кардинал и его свита побывают в Милане, где увидят «Тайную вечерю». Однако, как ни печально, на сей раз де Беатис засвидетельствует ее преждевременное и непоправимое разрушение: «Вечеря, написанная на стене мессером Лунардо Винчи, коего мы посетили в Амбойсе, превосходна, вот только начинает портиться, не то от влаги, выступающей на стене, не то по какой другой оплошности». Им также объяснят, что апостолы на самом