Шок и тремор. - Сергей Николаевич Зеленин

«Ты обязательно вернешься домой, ко мне и к нашему маленькому Калеви!»

Другой конверт с фотографией девочки-подростка:

«Папочка, где ты? Пиши! И скорее приезжай! Мы с мамочкой ждем!».

Фотография взрослой девушки:

«Напиши мне, милый!».

Фотография пожилой женщины и письмо, начинающееся:

«Яакко, сынок! Твой отец ходит каждый день на станцию встречать тебя…».

Последней был фотография пленного русского капитана: счастливая молодая женщина в лёгком ситцевом платье, прижимает к груди младенца.

На обороте, что-то написано по-русски, которого он не понимал.

Хотя, что там может быть написано?

Видимо то же самое, что и на финских фотографиях:

«Любим, ждём, возвращайся живым».

Перебрав, он изорвал каждое письмо и фотографию в клочки и, пустил их по ветру.

Закончив, капитан Вуорела сухо проговорил:

- Finis Finlandiae. Давид метнул свой камень, но легенда всего лишь легенда. Мы воевали напрасно, воюем напрасно и погибнем напрасно.

Потом, помолчав немного, продолжил:

- Но ведь у нас нет иного выбора134.

Аймо Хуусконен достал из портмоне фотографию улыбающейся, хорошенькой, востроглазой девушки в костюме Лотты. На обратной стороне было написано красивым, бисерным почерком:

«Моему любимому Аймо в знак вечной верности от Анны-Майи!».

Поцеловав изображение любимой он подумал:

«Я обязательно вернусь к тебе! Чего бы мне это не стоило».

Спрятав фотографию, он посмотрел на своих сослуживцев. Судя по их сосредоточенно-задумчивому виду, каждый из них решает для себя – есть ли у него какой-нибудь выход, кроме как погибнуть напрасно…

Или, его у него нет.

Из-за горизонта на востоке показало свой кроваво-красный диск Солнце. Как будто его приветствуя, со стороны противника раздался мощный грохот двух железнодорожных батарей. После отдельных пристрелочных выстрелов, монолитно заревели батареи полевой артиллерии. Вместе с поднявшимся над горизонтом дневным светилом, в небе появилась авиация русских и, вскоре на забитое отступающими финскими войсками шоссе, спикировала первая тройка штурмовиков…

Глава 18. Танкист.

Фукалов Геннадий Александрович, танкист, ветеран ВОВ (из сборника А. Драбкина «Танкисты, новые интервью»):

«Но ясно, что людей погубили много. И погубили бесшабашно. По-русски, как обычно, лес рубят, щепки летят… Но ведь можно так рубить, что щепок особенно много не будет. А можно и так, что многонько наберется… Факторов здесь очень много.

Можно, конечно, согласиться, что ошибок наделали предостаточно. Всякой безалаберщины тоже было много. И конечно, все командиры по-разному относились к этому вопросу. По нашей русской бесшабашности, по нашей не чересчур уж сильной осведомленности и пониманию. И только к 44-му году стали задумываться над этим вопросом. Потому что даже наверху почувствовали – много… Надо все-таки беречь людей.

Но я вам скажу, что сохранять людей на войне – это не каждому дано. Это должно быть что-то врожденное у того или иного командира. Одно дело приказать: «Наступаем, ребята! Вперед!». Ясно, к чему такой колхоз приведет. А если по-настоящему, по науке: «Ты здесь, ты здесь, третий там! Пехота здесь, танки здесь, обхват, захват, окружение. А в лоб ни в коем случае – это верная смерть!» Так что, конечно, многое зависело от командиров. Их личного отношения, убеждения и подготовки. Это задача командиров – с самых младших до командующего, и от каждого из них зависело многое. Но когда ты в здравом уме, когда знаешь, кто из подчиненных на что способен, таких ошибок всегда меньше».

Аркадий Борисович Тверской родился 7 апреля 1918-го года в Киеве, девятым по счёту и последним ребёнком в семье рабочего-стеклодува и домохозяйки. Двадцатые годы не запомнились по причине малолетства, а вот в начале тридцатых было голодно. По карточкам давали ржавую селедку, патоку и немного муки, из которой его мама пекла свой хлеб. Но чуть позже с продуктами наладилось и «жить стало лучше, жить стало веселей».

Во второй половине 30-х годов, их семья стала достаточно зажиточной по тем временам, имея настенные часы и свой радиоприемник. А вот на детскую мечту Аркадия – на велосипед, хотя бы один на всех его братьев и сестёр, скопить так и не удалось.

В Киеве он закончил пять классов, после чего старший брат забрал его в Москву.

По окончанию средней школы, в 1938-м году это было, Аркадия призвали в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию и направили в подмосковный Наро-Фоминскск, в учебный танковый батальон 34-й легкотанковой бригады, которой командовал герой Испании - комбриг Степан Иванович Кондратьев.

Пройдя курс молодого бойца и приняв присягу, красноармеец Аркадий Тверской целый год обучался на механика-водителя БТ-7, заодно освоив вождение мотоцикла М-600. Учили их добросовестно, на совесть: матчасть, вождение, стрельба, политподготовка…

Как говорили командиры:

«Мы учим вас всему тому, что пригодится на войне».

Тем удивительнее ему было встретить позже красноармейцев - не умеющих держать в руках даже обычную трёхлинейную винтовку.

В августе 1939-го года, в Москву прилетел Риббентроп, заключать договор о ненападении с СССР… Фашистов перестали ругать в газетах, тем всё больше ругали западную «плутократию» - развязавшую новую мировую войну. После этого был Освободительный поход на Западную Украину и Белоруссию - в котором воинская часть где служил Аркадий, не участвовала. Но отсидеться в Подмосковье им не удалось: 34-я легкотанковая бригада сперва была направлена на латышскую границу, а затем после осложнения советско-финских отношений - на финскую.

К концу сентября, бригада Кондратьева закончила развертывание до штатов военного времени и не считая отдельных рот (боевого обеспечения, саперную, связи и медико-санитарную) имела в своем составе четыре танковых батальона, разведывательный, мотострелковый, ремонтно-восстановительный и автотранспортный батальоны. Всего бригада насчитывала 237 лёгких танков БТ различных модификаций, 25 бронеавтомобилей, 13 тракторов, 41 ремонтную летучку «тип А» и 7 «тип Б», 73 автоцистерны, 317 автомашины. Конечно, многого не хватало, но в целом это была хорошо сколоченная, полнокровная и очень сильная по составу, технике и вооружению танковая часть.

Не успели танкисты освоиться в карельских лесах, как было объявлено об провокации финской военщины, затем об восстании финского народа. И наконец, 30 ноября 1939-го, советские войска перешли границу, чтоб оказать помощь финскому пролетариату.

Настроение у танкистов было бодрое и боевое – идём освобождать финских братьев по классу – рабочих и крестьян, от угнетения капиталистами и помещиками.

Танкисты считали свои «БЭТы» грозными машинами, а себя – непобедимыми. Все они от командиров и политработников бригады до самого последнего красноармейца - были уверены, что очередной «Освободительный поход» продлится не более пяти суток…

Ну максимум – две недели.

Но столкнувшись с суровой реальностью, энтузиазм начал быстро остывать.

Никакого «восстания» на